Антеф съел всего пару ложек и отказался:
— Незер, так болит все внутри, что есть не хочется.
Позже она поняла, что отказ вовсе не был мотивирован болью и отсутствием аппетита, Антеф хорошо знал, что подбираются последние крохи еды, и не желал, чтобы они достались умирающему.
Мать тоже едва поковыряла невкусное месиво.
А сама Незер вдруг почувствовала, как устала.
С того самого дня, как она сбежала из храма Хатхор, девушка не знала ни минуты покоя. Заработать, не торгуя своим телом, она могла только воровством, но красть у людей, заработавших золото тяжелым трудом, Незер не могла, поэтому решила пробиваться туда, где много мастабов. В богатых гробницах много золота, которое уже не нужно умершим. Незер не смущала необходимость совершать преступления, у нее просто не было другого выбора. Ее вообще не терзали муки совести, она просто защищалась. Везде — в храме, завоевывая свое место, в Городе Мертвых среди воров, даже предавая Менеса, тоже защищалась. И только в объятьях Сета становилась сама собой.
Попыталась прислониться к крепкому плечу Менеса, казалось, что это спасение от всех невзгод, но между ней и Гором Менес выбрал Гора. Незер снова осталась одна…
Она скосила глаза в сторону спальни, где постанывал отец, и на втором ложе прикорнула мать. Вздохнула: если бы одна…
Через много лет Незер вернулась в родительский дом, чтобы взвалить на себя груз его проблем и забот. Она уже поняла, что никто справиться с этим не может. Девушке, которая никогда не занималась никаким хозяйством, предстояло самой организовать жизнь большого поместья. Прогнать бездельников-слуг, нанять новых. Привести в порядок дом, сад, все поместье, наладить жизнь не хуже прежней.
Но сейчас сил на это у нее не было.
— Бина, пойдем спать. Завтра утром обо всем подумаем.
Несмотря на усталость, заснуть удалось не сразу.
Где-то там далеко текла совсем иная сытая жизнь. На юге в Эдфу Менес помогал богу Гору ковать оружие, на востоке в своем роскошном дворце Сет, который, наверное, уже нашел ей замену (он больше не приходил во сне, значит, Незер его не интересовала) и заставлял кричать от страсти другую красавицу. На севере создавал скульптуру Сфинкса — человеко-льва — ее сын Нармер, сознаться в материнстве, которого она не могла никому.
А здесь в полузанесенной песком Харге все дышало смертью.
Отец умирал, и ни Незер, ни кто другой не мог это исправить.
Незер пока не знала, что это еще не все.
Умирал не только Антеф, умирал и его дом. Дело не в плохой организации, а в отсутствии средств на содержание. Разбежались слуги, которых больше не на что было кормить, остались только старик и рослый дурень, да и те готовы уйти к своим родным, где-то пристроившимся. Без воды погибли сад и огород, высохли пруды, все поместье Антефа быстро превращалось в пустыню. У него не было средств, чтобы прорыть новый канал взамен переставшего существовать, оставалось только с тоской наблюдать, как гибнет то, во что он вложил столько сил.
Его сыновья погибли в стычках с разбойниками, во всяком случае, Антеф не знал, где они. Дочери давно покинули родной кров, Шеритра вышла замуж и уехала, а две ее сестры последовали за старшей, решив, что в доме обедневшего отца никогда не найдут себе мужей.
Самую младшую — Незер — Антеф сам почти двенадцать лет назад продал в храм богини любви. Он давно жил надеждой, что когда-нибудь увидит свою малышку, но при этом боялся поехать в Дандару и сходить в храм.
Антефу следовало продать ставшее слишком большим поместье, пока то еще не обветшало и не засохло совсем, но он упрямо пытался что-то исправить — то затевал рытье канала слугами, то принимался пересаживать деревья и кусты ближе к прудам, чтобы хоть там получали влагу. Это приводило к бегству слуг и гибели деревьев.
Антеф оказался хорошим хозяином только тогда, когда все было налажено и не требовало затрат.
Но теперь он был слишком слаб, чтобы делать вообще что-то, страдал от боли, которую Незер пыталась снять или уменьшить, как могла. Опиумная настойка уже помогала с трудом. Незер с досадой думала, что если бы отец сразу воспользовался теми шетитами, что она передала с Бину, поехал в Дандару или оплатил приезд врача в Харгу, то был бы жив.
Пусть не ходил и не работал, но хотя бы не находился в полудреме из-за маковой настойки и мог дать ей совет, как справиться с окружающей разрухой.
Несмотря на сильную усталость, Незер проснулась задолго до рассвета и лежала, вспоминая, что применяла Сети в случае болезней кого-то из жриц. Конечно, жриц никто не избивал до полусмерти, у молодых женщин не отказывали почки, и они не были при смерти. И все-таки Незер вспомнила, что помогает почкам, если те не справляются со своей задачей.
— Бину, в доме есть пивные дрожжи?
— Кажется, есть.
— А свежие финики?
— Откуда им взяться? Только на пальме в дальнем углу.
Они отправились смотреть, есть ли финики и можно ли их сорвать.
— А зачем тебе финики?
— Их сок нужно смешать с дрожжами и поить Антефа четыре раза в день.
Пальму они нашли, Бину сумела влезть и добраться до одной из связок, сок тоже выжали. Антеф пил, морщась, но Незер настояла:
— Ты должен, отец. Это поможет.
Прекрасно понимала, что уже нет, время упущено. И он понимал, но согласился, что поможет.
Незер решила обойти хотя бы двор, чтобы понять, что осталось и что надо срочно обновить.
Бину стряпала в кухне, следом за Незер заковылял Ярти.
Она была слишком мала, когда уехала отсюда, и слишком долго отсутствовала, чтобы помнить, где что росло, но огромный сикомор помнила, и пять олив чуть в стороне, и раскидистую яблоню… Конечно, многое изменилось, яблоня вряд ли плодоносит, она и тогда была старой. Рядом выросли новые. Но они почти засохли. И большое гранатовое дерево словно съежилось без воды.
Рыбный пруд превратился в зловонную лужу, в которой не только рыбы, но и лягушек уже давно не было. Не лучше пруд для купания, если его срочно не почистить и не заполнить водой, то от вони будет некуда деться.
Незер оглянулась на бестолково топтавшегося рядом старого слугу:
— Ярти, откуда раньше поступала вода?
Тот кивнул в сторону:
— От реки к поместьям тянулись каналы. Но наш канал занесло песком одним из первых. Его бы сразу восстановить, но Антеф не сделал этого вовремя.
— У соседей есть вода?
— Есть у Бекена, но он не даст.
— Почему?
Ярти пожал худыми плечами:
— Жадный.
Он все топтался рядом, словно не решаясь что-то спросить.
— Тебе что-то нужно?
