— Ты очень даже неплох, разве что безволен…
— Если ты сейчас снова заведешь разговор о Незер, я тебя побью.
— Незер… Ах, Незер… Ох, Незер… Слаще тебя нет ничего на свете…
— Нармер!
Юноша, хохоча, разровнял ногой песок и позвал:
— Пойдем в мастерскую, это все надо сначала сделать в глине, я верно говорю?
Менес смотрел на ученика и думал о том, что Нармер действительно сын бога. Слишком умен и рассудителен для своего возраста, слишком схватчив, слишком опытен, словно прожил не шестнадцать лет, как выглядит, а три раза по шестнадцать.
Нармер вел себя как мальчишка, но рассуждал как умудренный опытом человек, так не мог простой смертный, значит, юноша прав — он сын бога Гора. Менес решил, что ему повезло, что Тот привел к нему этого юнца с мудростью старца.
Несколько следующих дней они лепили и лепили возможные варианты львов с человеческими головами, львы стояли, сурово глядя перед собой или вдаль, наклонив голову или чуть повернув ее, смотрели на небо или раскрывали пасти, словно угрожающе рыча…
Отправлялись на скалу, подолгу стояли на ней, глядя на восток, дважды даже встречали там восход, приветствуя Небесную ладью Ра, выплывающую из-за горизонта.
Это было удивительное место — что на запад, что на восток далеко-далеко тянулась земля. Только на западе была пустыня, вернее, цветущая саванна, которую Сет превратил в пустыню, она раскинулась до самого океана. Что дальше — не знал никто.
На востоке тоже пески и до Нила, и за ним. И тоже до горизонта. Жрецы говорили, что там есть небольшие озера, а за ними снова бескрайняя пустыня. Дальше живут воинственные племена, где убивают каждого, кто только ступит на их землю, потом снова пустыня до высоких гор до неба, которые и есть предел земли. Что за пределом — тоже неизвестно.
Звезды в небе можно собрать в созвездия, за их ночным движением наблюдать, по движению в течение года предсказывать разлив Нила, изменение ветров, но поведение пустыни предсказать нельзя. Хозяин пустыни — бог Сет. Гор бог света и власти, а Сет словно его противоположность, он бог тьмы, песков, гибели, а если власти, то черной.
Богиня Исида — сестра и жена Осириса, мать Гора и ярая противница своего брата Сета, если бы не они с Гором, люди давно погибли. Осирису за учебу египтяне были благодарны, на Гора и Исиду надеялись, а Сета боялись. Город на самой границе владений Сета и Гора, здесь влияние бога тьмы не так велико, зато сильно влияние Гора и Исиды.
Исида повелела изваять Сфинкса — человекольва, который стал бы защитником Египта, но каким желает видеть это существо, не сообщила. Менес с Нармером не должны ошибиться, и дело не в испорченной скале и потраченном напрасно труде, уже сейчас чувствовалось, что Сфинкс станет каким-то символом. Только вот каким?
Пока символа не получалось, глиняные львы были хороши почти все, но Менес безжалостно разбивал их одного за другим, чувствуя, что это не то. Нармер молча наблюдал. Они лепили львов снова и снова разбивали. Лапу вперед… чуть дальше… не то… а если голову немного повернуть, чтобы смотрел в сторону? Снова не то…
Огромный орикс стоял на вершине песчаной дюны и с удивлением наблюдал за двумя крошечными фигурками двуногих, которые суетились вокруг большой одиноко стоящей скалы. Эти двуногие были здесь не впервые, но опасности не представляли, это орикс понял еще в прошлый раз. Не охотники, хотя и преградили путь стаду к водопою. Ориксы уже напились и сегодня в воде не нуждались, вожак просто наблюдал за людьми, пытаясь оценить степень угрозы, исходящей от них.
Это сильный коричнево-рыжий самец с белым животом нервничал, что выдавали опущенная голова с огромными заостренными рогами и ходивший ходуном хвост, черная кисточка, на конце которого то и дело хлопала по бокам.
Дело в том, что кроме этих двух уже привычно суетившихся у скалы появилось еще много других двуногих. Появились и, похоже, уходить не собирались. Напротив, они стали что-то делать со скалой!
Значит, ориксам надо уходить, чтобы не стать добычей их луков со стрелами. Но куда? Речки и озера пересохли, воды оставалось все меньше, приближаться к большой реке опасно — там много двуногих. Ноздри орикса раздулись не только для того, чтобы как можно больше раскаленного солнцем воздуха прогнать через большие пазухи, но и от ярости. Дыхание стало неровным. Мелкие никчемные чужаки занимали его территорию, но даже он, мощный, способный убить любого сильного противника, был перед этими двуногими бессилен.
Вернее, орикс мог бы ринуться в бой и попросту разметать своими огромными острыми рогами этих наглецов, но он знал, что завтра придут другие, потом еще и еще. Он не боялся погибнуть в бою, но его гибель будет означать гибель стада, в котором не так много сильных самцов.
Неужели придется уходить со знакомых мест, уступая территорию более слабому, хотя и многочисленному противнику? У противника имелось то, чего не было даже у вожака, — двуногие умели поражать на расстоянии, не позволяя приближаться для удара. С этим не поспоришь. Но погубить свое стадо он не даст, если для сохранения молодняка его придется увести подальше и отвоевывать новую территорию у других ориксов и даже сражаться с хищниками, вожак был готов сделать это.
Орикс прав — вокруг скалы началась суета, предшествующая основной работе: расчищались подходы, ставились палатки тех, кто будет стесывать снаружи самый большой объем, чтобы мастер приступил к работе уже не с целой скалой, а с готовым, пусть и грубым приближением к будущей скульптуре.
Беда в том, что мастер так пока и не знал, как будет выглядеть эта скульптура.
Прошла неделя, а глиняное изваяние Сфинкса, достойное поручения Исиды и задумки Менеса с Нармером, так и не создано. Определять будущие контуры изваяния не по чему.
Менес мял в руках глину, задумчиво глядя на огонь, а Нармер, в одном крошечном рабочем схенти и без украшений, устало рухнул на ложе, заложив руки за голову. Некоторое время они взирали один на пламя, а другой на потолок молча, и вдруг Нармер заявил:
— Он должен лежать!
— Что? — не понял Менес.
— Сфинкс должен не стоять, а лежать! — Нармер перевернулся на живот и добавил, глядя горящими глазами на скульптора: — Почему у нас величия не получается? Потому, что Сфинкс неспокоен. Скучающий лев, лев напряженный, лев гневный… А он должен быть величаво спокоен.
Менес немедленно добавил в руки глины и принялся что-то лепить.
— Менес, нет, не на боку или спине, пусть лежит на животе, вот так! — Нармер попытался изобразить довольно нелепую позу для льва.
— Львы так не лежат!
— Но он же не просто лев, он Сфинкс.
— Животные в такой позе униженно подползают, если чувствуют себя виноватыми.
— А ты сумей сделать так, чтобы Сфинкс оглядывал свои земли или ждал появляющуюся ладью Ра.
