– Зато вы спаслись бы.
Я покачал головой.
– На такой риск я пойти не могу.
– Я думала, мы с вами заодно.
– Мы заодно, именно поэтому я не уйду отсюда без вас. – Я выразительно посмотрел на нее. – Эшли, здесь все серьезно, все игры побоку. Мы идем вместе либо в одну сторону, либо в другую. Либо – либо, никаких «может быть» и «что, если».
Она закрыла глаза, чтобы сдержать слезы.
– Это продолжается уже пятнадцать дней, – заговорила она, не глядя на меня. – В каком-то смысле мы просто оттягиваем неизбежное. Если это так и если без меня вы можете зайти гораздо дальше, то вы обязаны попытаться. Выживание одного из двоих – это лучше, чем смерть обоих.
– Тут вы ошибаетесь. Я этого не сделаю.
– А если я с вами не пойду? Если стану сопротивляться?
– Тогда я просто-напросто дам вам по голове, привяжу к саням и увезу, не слушая возражений. Все, довольно. Я вас не брошу, и точка.
Мы сидели рядом, мысленно глядя в свое безрадостное будущее. Она продела руку мне под локоть и положила голову на мое плечо.
– Зачем вы это делаете?
– У меня на то свои причины.
– Рано или поздно вам придется раскрыть их мне. Пока что я не вижу в них смысла.
Я встал и заставил встать на обе ноги и ее.
– Там видно будет.
– От чего будет зависеть ваше решение?
– От того, как вы на это посмотрите – моими глазами или своими.
Мы потащились вниз. Она неуверенно делала шажок за шажком, прильнув ко мне. На полпути я позволил ей отдохнуть, чтобы найти выпущенную в кролика стрелу.
– Мы похожи на участников бега в мешках, – сказала она, шмыгая носом.
Я кивнул, внимательно наблюдая, куда она ступает. Оступившись, она бы инстинктивно оперлась на сломанную ногу и потеряла бы сознание от болевого шока. Вот что я хотел предотвратить.
Она цеплялась за меня, глубоко дыша. Две недели лежания на спине сделали свое дело.
– Давайте остановимся, – пролепетала она и повернулась ко мне. Со стороны нас можно было бы принять за партнеров по танцу.
– Вы собираетесь засунуть руки в мои задние карманы?
– Нет, но мы – отличная пара.
– Если бы мы с Винсом попробовали дойти отсюда до того уступа, то непременно повалились бы, я заорала бы от боли и стала бы пихать ему в рот снег в наказание за то, что он позволил мне упасть.
– Простите, что сую нос не в свое дело, но всякий раз, когда вы о нем заговариваете, я слышу, что вы слишком разные, у вас мало общего. Вообще несовместимые. Как это понимать?
– Да, мы разные. Но мне с ним весело. С ним я хохочу. А общего у нас довольно много.
– По таким причинам люди идут в приют и выбирают себе собачку, а не спутника жизни лет на семьдесят.
– Ладно, доктор Фил, какую причину назвали бы вы?
– Любовь.
Она покачала головой.
– Это случается с немногими, с избранниками судьбы. Остальным лучше довольствоваться тем, что у них есть, а иначе…
– Что было бы иначе?
– Иначе – ожидание сказки, которая никогда не сбудется.
– А вдруг сказка сбылась бы, только для этого пришлось бы подождать?
– Типа как в «Красотке»?
[19]
Всю жизнь мне морочат этим голову! Я искала его, ждала, пыталась быть разборчивой и не вскакивать в первый же подошедший к станции поезд. Но что поделать, если всех подходящих уже расхватали? Таких, как Гровер, как вы… Невезучая я: мне такие так и не попались.
– Просто мне кажется, что вы…
– Договаривайте!
– Разве вы такого невысокого мнения о себе, что готовы на брак, не отвечающий вашим надеждам? Вы заслуживаете большего. Лучшего.
– Бен Пейн, вы что, заигрываете со мной?
– Нет, просто говорю, что вы замечательная, и если Винс не такой, не замечательный, не воспламеняет вас, то я, при всем к нему уважении, не советовал бы вам выходить за него замуж.
– Легко вам говорить после пятнадцати лет брака! Вам-то не надо торговаться на рынке, где спрос велик, в отличие от предложения. И не сказать, чтобы Винс меня не воспламенял, просто…
– Я не говорил, что все так просто. Но я думаю, что вы заслуживаете чего-то или кого-то… выдающегося.
– Вот спасибо! – сказала она с улыбкой. – Я это запомню. – Она дотронулась до моей щетины. – Вижу, у вас в бороде пробивается седина.
– Возраст берет свое. Вместе с…
– Вместе с чем?
– Вместе с милями тяжелого пути.
Мы добрались до нашего шалаша. Там я мысленно воспроизвел наш разговор, и теперь сказанные мной самим слова подействовали на меня ошеломляюще. Такой перемены я не ожидал. Вот что делает возраст и пройденный путь!
Я подготовил «сани», устроил на них Эшли в спальном мешке и впрягся. Эшли остановила меня.
– Вам нехорошо? Вы такой бледный!
Я, не глядя на нее, махнул рукой. Выражение лица выдало бы меня с головой.
Глава 27
Мы покинули шалаш и продолжили путь. Наст помогал мне беречь силы. Эшли лежала тихо. Она устала и неважно выглядела: исхудала и изголодалась. Ей нужно было поесть. Организм работал с удвоенной силой, чтобы выжить и справиться с ранениями.
На свету я изучил следы вокруг шалаша и понял, что ночью не ошибся: рядом с нами топтался лось. Оставалось проклинать себя за то, что я не попытался всадить в него стрелу из лука. Туши даже мелкого лося нам хватило бы, чтобы забыть о голоде на несколько недель.
Услышав, как я ворчу себе под нос, Эшли сказала:
– Вы же не знали, что это было. Вдруг это оказался бы медведь гризли?
– Тогда я не выжил бы.
– Значит, вы приняли верное решение.
– Но сейчас мы с вами могли бы пировать.
– Есть и другой вариант: гризли мог бы сейчас облизывать лапы, полакомившись вами на ужин и закусив мной.
Я сделал большие глаза.
– Вы смотрите фильмы ужасов?
– Нет, а что?
– Что за мрачные фантазии!
– Я начинала в местной газетенке, смаковавшей преступления. Наверное, слишком насмотрелась на фотографии людей, воображавших, что им ничего не угрожает. Иногда безопаснее не выяснять, что там за шум у вас за дверью.
Я усадил ей на грудь Наполеона, успевшего при этом лизнуть меня в лицо. Приладив ему на лапки самодельные валенки, я почесал его за ухом. Он зарылся в спальный мешок и исчез из виду. Я потянул за собой сани. Этот день обещал получиться самым долгим за весь наш путь.
