— Сделай мне одолжение, — попросил Зеб Пилар, когда она уверила его, что «машину Ж-Ж» тщательно проверили и она свободна от жучков. — Проведи сравнение ДНК. Моей и преподобного. Этого типа, что в заморозине.
Он так и не избавился от подозрения, что преподобный — не настоящий его отец, и теперь, похоже, у него остался самый последний шанс это выяснить.
Пилар сказала, что это не составит никакого труда. Он сделал мазок слизистой клочком салфетки и отдал Пилар, а она осторожно положила клочок в пластиковый конвертик, где уже лежало что-то морщинистое и желтое, похожее на сушеное ухо эльфа.
— Что это? — спросил он. Он хотел сказать «что это за херня», но в присутствии Пилар ругаться как-то не хотелось. — Гремлин из дальнего космоса?
— Это лисичка, — ответила Пилар. — Гриб такой. Съедобный, не путать с ложной лисичкой.
— Так что, у меня окажется ДНК гриба?
Пилар засмеялась:
— На это шансов мало.
— Это радует, — ответил Зеб. — Надо сказать Адаму. Только ночью до него дошло, в чем загвоздка. Уже засыпая в аскетической, но приемлемой обстановке предоставленного «Здравайзером» жилья, он сообразил: если Пилар сделает анализ и окажется, что преподобный ему не отец, то Адам окажется ему не братом. Окажется вообще никакой не родней. Не кровным родственником. Вот:
Фенелла + преподобный = Адам.
Труди + неизвестный донор спермы = Зеб.
= нет общей ДНК.
Если это правда, действительно ли он хочет ее знать?
Люмирозы
Новая должность Зеба в «Здравайзере-Центральном» называлась «дезинфектор первого ранга». Ему выдали комбинезон мрачного зеленого цвета с логотипом «Здравайзера» и большой светящейся буквой «Д»; сеточку для волос, чтобы он не посыпал своей недостойной перхотью столы людей, которые не чета ему; и конусный респиратор на нос, в котором он выглядел как свинья из мультика. Он также получил доступ к бесконечному запасу перчаток и обуви — защитных, водоотталкивающих, непроницаемых для нанобиоформ; и самое главное — универсальный ключ от здания.
Правда, только от административного корпуса, а не от лабораторий. Те были в другом здании. Впрочем, никогда не знаешь заранее, что может накопать робингуд с ловкими пальцами, получивший набор паролей от подпольной криптической группы — в чужом неохраняемом компьютере, поздно ночью, когда добропорядочные граждане крепко спят в чужих постелях. (Моральные нормы в отношении супружеской верности в «Здравайзере» были несколько размыты.)
Когда-то должность Зеба именовалась бы «уборщик», а еще до этого — «уборщица». Но поскольку дело происходило в двадцать первом веке, его титулу добавили звучности — он должен был напоминать о борьбе с нанобиоформами. Предполагалось, что занять эту Должность Зеб мог только после тщательной проверки его благонадежности, ибо любая из враждебных корпораций, в том числе иностранных, с удовольствием внедрила бы своего хакера на какой-нибудь невинный пост в «Здравайзере» с приказом хватать все, что подвернется.
Еще предполагалось, что для занятия должности «дезинфектора» он прошел курс обучения, насыщенный информацией по последнему писку науки о том, где рыскают микробы и как сделать их жизнь невыносимой. Разумеется, никаких курсов Зеб не проходил; но перед тем, как он приступил к работе, Пилар выдала ему инструкции в сжатом виде.
Конечно, микробы обожали издревле привычные им места, такие, как сиденья унитазов, полы, раковины и дверные ручки. Но кроме этого, они любили тусоваться на кнопках лифтов, телефонных трубках и компьютерных клавиатурах. Все это следовало протирать антибактериальными салфетками и стерилизовать лучами смерти — в дополнение к мытью полов в коридорах и всякому такому. Кроме того, в обязанности Зеба входило пылесосить полы в кабинетах более важных начальников — на случай, если роботы-уборщики, которые работали днем, что-нибудь пропустили. Эти роботы вечно катались под ногами, возвращались к стенным розеткам подзарядиться, потом снова кидались в бой, постоянно бибикая, чтобы кто-нибудь о них не споткнулся. Ходить по офису было все равно что по пляжу, усыпанному гигантскими крабами. Когда Зеб был один на этаже, он запинывал их ногами в углы или переворачивал на спину — просто так, посмотреть, как скоро им удастся перевернуться обратно.
Кроме спецодежды, он получил еще новое имя: Горацио.
— Горацио? — повторяет Тоби.
— Не смешно. Кому-то пришло в голову, что именно так текс-мексиканская семья, проползшая под Стеной, может назвать своего отпрыска в надежде на его лучезарное будущее. Они решили, что я похож на текс-мексиканца, ну или на помесь с соответствующей ДНК. Что, кстати говоря, вскоре оказалось правдой.
— О, — догадывается Тоби. — Пилар сравнила ДНК.
— Точно. Хотя узнал я об этом не сразу. Нас с Пилар не должны были видеть вместе, потому что с чего бы она стала водить со мной знакомство? И вообще, чтобы встретиться, нам пришлось бы существенно нарушить свой распорядок — мы работали в разных сменах. Поэтому, когда я отдал ей мазок слизистой, мы договорились о коде.
Еще раньше, пока я ехал в пломбированном вагоне «Криогения», а Пилар готовила мою новую личность, дезинфектора, и вводила ее в систему, она уже знала, что я буду убирать женский туалет — через коридор от той лаборатории, где работала она. Я был в ночной смене — в ней работали только мужчины, чтобы избежать всякого лапанья и визга, которыми чреваты смешанные коллективы. Поэтому после наступления темноты весь этаж был мой. Я должен был следить за второй кабинкой слева.
— Пилар оставила записку под крышкой бачка?
— Нет, это было бы слишком очевидно. Бачки постоянно проверяли: только безнадежный дилетант положил бы туда что-нибудь важное. Нашим почтовым ящиком был квадратный железный кармашек на стене. Знаешь, какие бывают в женских туалетах, для этих, как их. Ну, которые нельзя спускать в унитаз. Но все равно это была не записка — слишком опасно.
— Значит, сигнал?
Интересно, какой, думает Тоби. Один — да, два — нет. Но два чего?
— Да. Что-то такое, что не бросалось бы в глаза, но и не было бы совсем обычным. Она решила использовать косточки.
— Какие еще косточки? — Тоби представляются мелкие белые косточки животного. Наконец она догадывается. — Вроде персиковых?
— Именно. Таких, которые могли остаться от съеденного в туалете обеда. Некоторые секретарши так поступали — уходили в сортир, чтобы пообедать в тишине и покое, сидя на толчке. Я порой находил в этих ящичках остатки сэндвичей: то шкурку от бекона, то кусок засохшей сырной пасты. В «Здравайзере» на сотрудников постоянно давили, и чем ниже по иерархии, тем давление было сильнее, поэтому они урывали минутку покоя как могли.
— А какие были косточки? — интересуется Тоби. — Какие означали «да» и какие «нет»?
Образ мышления Пилар ее всегда завораживал; Пилар ни за что не взяла бы первые попавшиеся фрукты.
