Вы не знали про плохих людей и про то, почему на них была веревка. Вы не виноваты, что они убежали в лес. Не плачьте.
Да, Коростель очень сердит на этих плохих людей. Может быть, он пошлет на них гром.
Да, хороший, добрый Коростель.
Пожалуйста, не надо петь.
Веревка
Веревка
О событиях того вечера — событиях, вновь выпустивших в мир человеческую злобу, — Тоби потом сложила две истории. Первую — со счастливым концом (во всяком случае, настолько счастливым, насколько у Тоби хватило изворотливости), чтобы рассказывать ее вслух Детям Коростеля. Вторую — только для себя, менее лучезарную. Эта история повествовала частично об идиотизме самой Тоби, ее упущениях, но отчасти и о темпе. Все произошло слишком быстро.
Конечно, Тоби была уставшая; прилив адреналина сменился упадком. Это и понятно, ведь ей выпали очень трудные два дня, когда приходилось напрягать все силы и почти не пришлось есть.
Накануне она и Рен покинули убежище — саманный домик Беззумных Аддамов, где укрылась горстка выживших после пандемии. Тоби и Рен отправились на поиски Аманды, лучшей подруги Рен, и нашли ее как раз вовремя, потому что два больболиста, захватившие Аманду, уже использовали ее почти до конца. Тоби хорошо знала повадки больболистов: один из них чуть не убил ее перед тем, как она попала к вертоградарям. У любого, кто больше одного раза побывал в больболе, мозг атрофировался до рептильного. Если попадаешь в руки к больболисту, он пользуется тобой в сексуальном плане, пока от тебя не остается одна сухая шкурка; после этого ты становишься обедом. Больболисты особенно любили почки.
Тоби и Рен притаились в кустах, слушая, как больболисты спорят о скуноте, которого едят, о том, следует ли атаковать Детей Коростеля, и о том, что дальше делать с Амандой. Рен была испугана до потери рассудка; Тоби надеялась, что Рен не упадет в обморок, но не могла слишком долго о ней думать, потому что набиралась храбрости для выстрела. Которого застрелить первым, бородатого или стриженого? Успеет ли второй схватиться за пистолет-распылитель? Аманда не поможет и даже сбежать не сумеет: у нее на шее веревка, а другой конец веревки привязан к ноге бородатого. Стоит Тоби сделать неверное движение, и Аманда погибнет.
Тут из кустов вывалился незнакомый мужчина, обожженный солнцем, покрытый болячками, голый, с пистолетом-распылителем в руке, и чуть не перестрелял всех, в том числе Аманду. Но Рен закричала и выбежала на поляну, и это отвлекло больболистов. Тоби шагнула из кустов с нацеленным ружьем, Аманда вырвалась от того, кто ее держал, и больболистов скрутили, пнув несколько раз в пах и треснув камнем, и связали их собственной веревкой и полосками, оторванными от розовой накидки с логотипом «НоваТы», которую Тоби носила для защиты от солнца.
Рен тут же занялась Амандой, которая, кажется, впала в шок, и голым в болячках, которого называла Джимми. Она завернула его в остаток накидки, тихо приговаривая что-то; по-видимому, этот Джимми когда-то был ее бойфрендом.
Когда все более или менее улеглось, Тоби решила, что можно расслабиться. Она успокаивалась с помощью дыхательного упражнения вертоградарей, приспособленного к ритму шуршащих рядом волн — шшш-шшш, шшш-шшш, — пока пульс не снизился до нормы. Потом она сварила суп.
А потом взошла луна.
Восход луны означал, что по календарю вертоградарей начался праздник святой Юлианы и Всех Душ:
[1]
праздник нежности и сострадания Бога ко всем живым существам. «Он держит вселенную в Своей ладони, как было открыто в мистическом видении много столетий назад святой Юлиане Нориджской, которая поведала об этом нам. Мы должны прощать, наши поступки должны быть исполнены любви и доброты, и никакой круг не должен быть разорван. „Все души“ — значит, все без исключения, что бы они ни совершили. По крайней мере, от восхода луны до ее захода».
Если уж Адамы и Евы у вертоградарей тебя чему-нибудь научили, это остается с тобой навсегда. У Тоби просто не поднялась бы рука убить больболистов — хладнокровно убить беспомощных людей, поскольку те были уже крепко привязаны к дереву.
Привязывали их Аманда и Рен. Они вместе учились в школе у вертоградарей, в программе которой много времени уделялось созданию разных поделок из вторичных материалов, и превосходно умели вязать узлы. Больболисты стали похожи на макраме.
В тот благословенный вечер святой Юлианы Тоби отложила оружие в сторону — свой собственный старинный карабин, и пистолет-распылитель больболистов, и пистолет-распылитель Джимми тоже. Потом стала изображать добрую фею-крестную, разливая суп, деля питательные вещества по справедливости на всех.
Должно быть, ее заворожило ощущение собственной доброты и благородства. Она рассадила всех в кружок у уютного вечернего костра и всем налила супу — даже Аманде, которая была настолько истерзана, что почти впала в кататонию; даже Джимми, которого трепала лихорадка, — он разговаривал вслух с давно умершей женщиной, стоящей посреди костра. Даже двум больболистам; неужели Тоби действительно думала, что они раскаются, обратятся и станут белыми и пушистыми? Удивительно, что, разливая суп, она не начала говорить проповедь по случаю праздника. «Ешьте все — и ты, и ты, и ты! Отбросьте злобу и ненависть! Войдите в круг света!»
Но злоба и ненависть — как наркотик. Они опьяняют. И, попробовав раз, ты хочешь еще, а если не получаешь, у тебя начинается ломка.
Пока они ели суп, из-за деревьев послышались голоса — кто-то приближался по берегу. Это были Дети Коростеля — странные существа, продукты генной инженерии, живущие на побережье. Они цепочкой шли по лесу, неся факелы из смолистой сосны и распевая свои хрустальные песни.
Раньше Тоби видела этих людей лишь недолго и при дневном свете. В свете луны и факелов их красота сверкала еще ярче. Дети Коростеля были самых разных цветов — коричневые, желтые, черные, белые — и разного роста, но каждый — совершенство. Женщины безмятежно улыбались; мужчины, готовые к спариванию, несли в руках букеты цветов; обнаженные тела — словно из комикса для подростков, где тела изображены в соответствии с идеалом, где каждый мускул и каждая ложбинка четко очерчены и блестят. Мужчины виляли из стороны в сторону ярко-синими, неестественно огромными пенисами, словно дружелюбные собаки хвостами.
Позже Тоби никак не могла вспомнить точной последовательности событий, если какая-то последовательность вообще была. Это скорее походило на стычку банд в плебсвилле: стремительные броски, сплетение тел, какофония голосов.
Дети Коростеля: Где синие женщины? Мы слышим синий запах! Смотрите, это Снежный Человек! Он худой! Он очень больной!
Рен: О черт, это Дети Коростеля! А если они захотят… Поглядите на их… Блин!
Женщина из Детей Коростеля, заметив Джимми: Давайте поможем Снежному Человеку! Нужно над ним помурлыкать!
