– Да замолчи ты, слушать противно! – я кинула в Ольгу кухонным полотенцем. – Тебе просто завидно, что на меня мужики кидаются как полоумные, а ты одна кукуешь. Думаешь, я не знаю, что ты всегда моего Глеба любила? Даже замуж не вышла. Вот только Глеб меня любит! Меня одну! А ты тут ни при чём!
– Дура ты, Сонька, – по-бабьи всхлипнула Ольга, закрывая ладонью лицо. – Жалко мне тебя, глупую.
Я не поверила своим ушам. Это Ольге меня жалко? Ольге, которая со студенческой скамьи бегает за моим мужем и даже из-за любви к Глебу ни разу не вышла замуж? В её сорок лет уже глупо думать о детях, да она, похоже, о них и не думает. Как-то давно, ещё в университете, Ольга сказала мне, что больше всего мечтает родить Глебу сына и чтобы мальчишка был похож на отца. Я только-только родила Славика, перепоручив его мамкам и нянькам, чтобы вернуться в универ, и мне было забавно слушать её откровения. У Ольги нет постоянной работы, она перебивается случайными заработками, в основном сочиняя рефераты по экономике бездарным студентам-двоечникам и наотрез отказываясь идти работать ко мне. «Вот если бы это было моё агентство, тогда конечно. А на кого-то я работать не хочу». Странная логика. Всё равно ведь работает на кого-то, пусть даже и изредка. И вот теперь меня ей жалко!
Ольга полезла в сумку за смартфоном и вытащила старенький «Самсунг». Порылась в памяти и протянула мне. Взяв в руки аппарат, я с недоумением взглянула на экран и увидела снимок мужчины, женщины и ребёнка, сидящих за круглым столом в каком-то второсортном кафе. Я вскинула глаза на Ольгу и удивилась:
– Кто это?
– А ты на мужика внимательно посмотри, – посоветовала подруга, и я отчётливо уловила в Ольгином голосе злорадные нотки.
И, видя моё замешательство, Ольга продолжила:
– Три дня назад я ездила в Мытищи, чтобы отдать заказ – дипломную работу. Заказчица попалась тугая, на пальцах объяснить, в чём суть диплома, не получилось. Встречались мы в торговом центре «Август» на окраине Мытищ, и, чтобы не привлекать излишнего внимания, пришлось пойти в кафе, заказать томатный сок и подробно разбирать мою писанину. Девчонка по десять минут вникала в каждую фразу. Скучища была страшная, и я от нечего делать глазела по сторонам. И вот тогда я увидела за дальним столиком твоего Глеба с какой-то дамочкой и маленьким ребёнком. Могу поклясться, они невероятно походили на семью.
– Да ладно врать, – отмахнулась я. – Тебе показалось, Оль.
– Нет, не показалось, – нахмурилась подруга. – Это точно был Глеб. Уж его-то я ни с кем не спутаю. Я сделала снимок, когда моя заказчица отошла в сортир. Может, снимок не слишком удачный. Но в Мытищах три дня назад я совершенно точно видела твоего мужа, Сонечка.
– Да нет же, Оль! – упрямилась я. – Я же ясно вижу, что это другой мужчина!
– Что ты там можешь увидеть, экранчик-то крохотный. Давай я скину фотку тебе на электронную почту, на ноутбуке будет крупнее.
Ольга повозилась со смартфоном, и через минуту тренькнуло уведомление на компьютере о получении нового письма. Дрожащими руками я открыла почту и вывела на экран ноутбука прикреплённую фотографию. Теперь изображение было явно крупнее, и фигуры на снимке стали видны гораздо лучше. Прищурившись, я всматривалась в лицо мужчины, развёрнутое ко мне вполоборота, и вроде бы узнавала, но в то же время не узнавала моего Глеба. Человек на снимке носил китайский спортивный костюм, и в пальцах его дымилась сигарета. Глеб никогда не курил и ни за что бы в жизни не согласился надеть дешёвый ширпотреб. Перед мужчиной на столе стояли бутылка водки и вино «Арбатское», что явно не соответствовало вкусовым пристрастиям моего мужа. А в остальном человек на снимке был и в самом деле невероятно похож на Глеба. Оторвавшись от созерцания картинки, я обернулась к Ольге.
– Ну-у, не знаю… – протянула я. – Вроде бы похож, а вроде бы и нет. Оль, почему ты не позвонила мне? Сразу же, когда увидела Глеба?
– Не хотела расстраивать, – попивая коньяк, откликнулась подруга.
– Ну ладно, не позвонила. А что же ты не подошла к Глебу и не спросила, какого чёрта он делает в этой вонючей забегаловке? Почему курит? И пьёт водку?
– Я была в Мытищах по работе и вовсе не собиралась нарываться на скандал. Так что извини, подруга, не стала ничего выяснять. Несчастная ты, Сонька. Мечешься между мужиками, сама не знаешь, чего хочешь.
– Можно подумать, что ты знаешь! – огрызнулась я.
– Я знаю, – твёрдо проговорила подруга. И с вызовом посмотрела на меня. – Я просто Глеба люблю, и всё.
– Ну так давай, беги к нему! – накинулась я на Ольгу. – Глеб теперь свободный! Вернётся из Махачкалы, засядет на даче, начнёт водку квасить! Будешь за ним блевотину подтирать и бред его пьяный слушать. Только успей перехватить своего ненаглядного до того, как он рванёт к этой своей, с ребёнком! Чего сидишь? Беги, отбивай Глеба у соперницы!
Ольга поднялась и взяла со стола недопитую бутылку.
– Совсем допилась? – хмуро осведомилась она. И брезгливо добавила: – Ты всегда была мне омерзительна! Жадная тварь, заграбаставшая себе мою жизнь! Спать ложись, дурёха. Я поеду. Утром позвоню. И больше не пей – сдохнешь.
Сунув коньяк в сумку, Ольга скрылась в прихожей, а я, сделав слабую попытку кинуться следом за ней, сама не заметила, как здесь же, за столом, провалилась в сон.
Франция, 18… год
После представления артисты труппы собрались на ужин. Ни на секунду не умолкающую женщину-змею звали Дея Селеста, а застенчивого мальчика-волка – Рув. Кроме них за длинным столом, накрытым Румяной Бертой, сидели уже знакомые Видоку сестрички-близнецы Айрис и Кристен, а также шпагоглотатель по имени Толстяк Петер. Все они расположились на дальнем конце стола. Рядом с Видоком устроились Румяная Берта, Жижи, Головорукий и уродливый карлик Эль Чаппо – Коротыш. Во время трапезы артисты болтали и смеялись, один лишь урод-мексиканец был суров, то и дело бросая на лилипутку исполненные нежности взгляды. Чтобы позлить его, Видок развернулся к Жижи и принялся оказывать ей знаки внимания. Стараясь казаться галантным, Франсуа подкладывал девушке в тарелку кусочки повкуснее и подливал в стакан вина. Мадам Ленорман, покуривая трубку и потягивая вино, бесстрастно наблюдала за проделками юноши. К еде она не притронулась, задумчиво перебирая монисты на впалой груди. Глотнув в очередной раз вина, гадалка вдруг сморщила бледные губы в улыбке и проговорила, обращаясь к Видоку:
– Не слишком ли много уродов?
– Что, мадам? – переспросил тот, отвлекаясь от оживлённой беседы с Жижи.
– Уродов, я спрашиваю, не слишком ли много для одного балагана? – повысила голос мадам. Разговоры за столом стали стихать, артисты с интересом прислушивались к завязавшейся беседе между хозяйкой и гостем. – Ты очень красив, Франсуа, – грудной голос женщины звучал на весь зал. – Не хочешь ли стать артистом? Я буду платить тебе очень хорошие деньги.
Смех за столом окончательно смолк. В просторном помещении повисла гнетущая тишина. Даже приборы перестали стучать о тарелки. И в звенящей от напряжения тишине мадам Ленорман бесстрастно продолжала:
