Вера представила, как мать входит в квартиру и находит на диване ее мертвое тело. Стало так плохо, что она опрометью бросилась в ванную. Потом нашла у матери снотворное, которое та пила очень давно, когда ушел из дома отец, выпила две таблетки и провалилась в тяжелое свинцовое забытье.
Разбудили Веру звонки в дверь. Она долго не могла понять, что это за шум, с трудом встала и потащилась открывать, пошатываясь и держась за стенки. Пришла та самая престарелая учительница английского, Валентина Николаевна, которая так не вовремя уехала в санаторий. Увидев Веру – растрепанную, с синяками под глазами и опухшим лицом, – она только головой покачала.
– Вот, – сказала она, проходя в комнату, – пришлось на три дня раньше уехать из санатория, ну да ладно, все равно там лечения никакого.
Под ее укоризненным взглядом Вера запахнула халат и кое-как разгребла щеткой волосы.
– Ты вот что, – сказала Валентина Николаевна, – ты напиши заявление по собственному желанию, я отнесу, и документы все тебе принесу. И побыстрее это все надо сделать, пока наша не передумала. Она-то хотела по статье тебя уволить, без права работы в школе. Ну, уговорили мы ее с завучем шума не поднимать. Я не боюсь ее, у меня давно возраст пенсионный, хоть завтра пускай увольняет, а завуч у нас не совсем все-таки совесть потеряла, педагог еще старой выучки. Так что ты уволишься по-тихому, все и забудется со временем, потом можно и снова в школу… Не к нам, конечно…
– Да в гробу я видела эту школу! – вырвалось у Веры.
– Ну и ладно, ты молодая, способная, найдешь работу, с голоду не умрешь. Свет клином на школе не сошелся, это я тебе точно говорю, – Валентина Николаевна погладила Веру по плечу, и это было ее ошибкой, потому что Вера тут же заплакала.
– За что со мной так? Что я плохого сделала? Ведь мы с ним просто разговаривали…
– Да ни за что, – вздохнула Валентина, – и ясно, что ничего плохого ты не сделала. И не глупая ты, а просто наивная. Молодая, тебе и не представить, какие люди бывают. Что ж теперь делать, это – жизнь. Нравится или не нравится, а делать нечего. Одно могу сказать – не все такие, как наша директриса. Молодец, что ругаться не стала, тогда бы она тебя просто по стенке размазала. Так что отложи это в памяти, будет тебе урок.
Вера только вздохнула, она не собиралась рассказывать про свою аллергию на шумные ссоры и скандалы.
Вечером позвонил Андрей Викторович. Запинаясь и покашливая, он бормотал, что у директрисы большие связи, и она спокойно может сделать так, что в этом году ему не дадут защититься. А там время пройдет, и он может вообще остаться не у дел.
Недослушав, Вера повесила трубку.
«Это – жизнь», – вспомнила она слова старой учительницы и усмехнулась.
Потом Валентина Николаевна, ворча, что гоняют старуху почем зря, отдала ей трудовую книжку и тонюсенькую пачку расчетных. Вера простилась с ней по-хорошему и выбросила из головы подлую директрису и Андрея Викторовича – мямлю и размазню.
А вот интересно, как директриса заставит его с ней спать – изнасилует, что ли… Она может.
Деньги быстро кончились, и Вера сосредоточилась на поисках работы. Она вела кружок в детском садике, там одна мамаша пристроила ее временно переводчиком в свою фирму. Водила Вера экскурсии по Петербургу, но кончилось лето, и работа накрылась медным тазом. Вечерами Вера пыталась переводить художественную литературу, но такой работы тоже доставалось мало.
Прошло еще какое-то время, и вдруг позвонила какая-то женщина и сказала, что умерла Верина бабушка, оставив Вере однокомнатную квартиру по такому-то адресу. В первый момент Вера решила, что звонившая ошиблась номером – ведь у нее никогда не было бабушки. Но в дальнейшем разговоре выяснилось, что все верно, той женщине нужна именно она, Вера Евгеньевна Карасева. Звонившая представилась как соседка и близкая подруга покойной и пригласила Веру приехать – что по телефону-то важный разговор заводить.
Зоя Михайловна рассказала Вере интересные вещи. Оказывается, ее бабушка, мать отца, была против его женитьбы на Вериной матери. Ну, не нравилась ей будущая невестка, хоть тресни! И то сказать – та повела себя грубо при первой же встрече.
Вера промолчала, ничуть впрочем не удивившись, характер собственной матери ей был хорошо известен. Тем не менее отец все же женился во второй раз, и бабушка свела до минимума отношения с сыном, а невестку вообще знать не желала. Что касается внучки, то она общалась с той, первой, и вторая, как это ни прискорбно, ее нисколько не интересовала.
Вера, услышав такое от Зои Михайловны, только плечами пожала – она уже привыкла, что совершенно не интересует даже собственных родителей, что уж про других родственников говорить.
Далее Зоя Михайловна огорошила ее тем, что три года назад, оказывается, умер Верин отец. Ехал на работу, на перекрестке врезался в его машину огромный грузовик. Водитель был здорово выпивши.
– Как же так? – пролепетала Вера. – Я ничего не знала… Никто не сказал…
Ее собеседница вздохнула, никого не осуждая. На этом настояла Лидия, Верина единокровная сестра. Она-то поддерживала связь с отцом через бабушку и даже подружилась с его третьей женой.
И вот, когда случилось несчастье, она быстро все просчитала. Оказалось, что квартира, где жил отец, была куплена им сразу после развода, так что третьей жене принадлежала какая-то часть.
В общем, они с Лидией договорились, что вдова наследует фирму и не то участок возле залива, не то еще что-то, а Лидии достанется квартира. А Вере решили вообще ничего не говорить. Объявится сама – ладно, а не объявится – тем хуже для нее. И нотариуса нашли не слишком щепетильного. Слабо протестовавшую бабушку Лидия убедила, что так будет лучше – в противном случае начнутся суды да дележка, все только перессорятся.
Вдова очень выгодно продала фирму и все остальные активы покойного и уехала за границу, Лидия очень сокрушалась, потому что дела у отца шли отлично, и вдова получила приличный куш, по сравнению с которым трехкомнатная квартира – ничто. Однако сама она с семьей поселилась в этой квартире: ну да, у нее семья – муж и ребенок, девочка от первого брака.
А через два года бабушка умерла и оставила свою квартиру Вере, потому что постоянно думала про это и подруге своей Зое жаловалась, что нехорошо они все поступили, нечестно.
Обалдев от такого количества новостей, Вера позвонила матери. Та примчалась тут же и долго орала, что Вера – дура, что нужно было поддерживать связь с отцом, звонить ему, с праздниками поздравлять, подарочки мелкие делать. И тогда бы не упустила она отцовское наследство.
А теперь она, мать, с новым мужем вынуждена жить чуть ли не в сарае, где нет элементарных удобств.
Вере было противно, она хотела ответить матери в том духе, что та сама сделала все, чтобы Вера не знала отца, что она вообще не нужна была им обоим. Хотела ответить, но не смогла – горло перехватило, голос пропал. На шумные скандалы и выяснения отношений у нее по-прежнему была аллергия.
