– Ну, а что конкретно там было? О чем вас спрашивали, что говорили? – нетерпеливо спросила Варя.
Зелинский обиженно покосился на нее, но все же рассказ продолжил:
– Их интересовало, где я находился двенадцатого июля в первой половине дня. Но я уже говорил их сотруднику, что был в библиотеке, – качая по-гусиному вниз-вверх шеей, рассказывал Зелинский. – А они говорят, сколько времени вы там провели? А я откуда помню? Ну, до обеда, наверное, до двух, или, может, чуть дольше. Я в кафе не хожу, ем у себя в кабинете. Мне мама бутерброды делает, салат в баночке, термос с собой дает, потому что в кафе дорого и невкусно, – поведал Варе историю о трогательной материнской заботе Андрей Валентинович, но мог бы и не пояснять, и так все понятно. – И потом, вы же понимаете, Варя, как человек несколько образованный, занимавшийся научной деятельностью, что невозможно сидеть все время за столом. Я выходил, рылся в картотеке, брал с полки справочную литературу, выходил курить, наконец. Можно я закурю? – тут же спросил он жалобно. – Меня это успокаивает.
– Разумеется, – позволила Варя, желающая только одного – чтобы он уже наконец рассказывал и не отвлекался.
– А они говорят, что я мог бы при желании доехать до дома этого убитого типа, Томашевича, и совершить преступление.
– Что за глупость?! – искренне возмутилась Варя.
– Вот и я говорю, – обрадованно кивнул Зелинский. – Да я даже понятия не имею, где он живет! И потом, как бы я попал в его квартиру? Зачем?
– Ну, а они что? – с сочувствием глядя на Зелинского, спросила Варя.
– Они задавали по кругу одни и те же вопросы. Только один из них это делал зло и грубо, а второй вежливо и спокойно, а третий вроде как их обоих поправлял. Было гадко и понятно, что они просто надо мной издевались, но говорить все равно было приятнее с вежливым. А потом мне стало плохо, – краснея, проговорил Зелинский, – и меня отпустили.
Ясно, довели человека до приступа эпилепсии, сердито подумала Варя.
– Они вам хотя бы врача вызвали? – заботливо спросила она вслух.
– Медсестру, – отводя глаза, пояснил Андрей Валентинович.
– И на том спасибо. Ну, а что они вообще говорили по поводу этого убийства? Есть у них какие-то версии? Если, конечно, отбросить идею о том, что Томашевича убили вы? Ой. Кстати, вы же видели его при жизни, а как он выглядел? – спохватилась Варя.
– Выглядел? – растерялся от неожиданного вопроса Андрей Валентинович. – Ну, плотный такой. Среднего роста. Волосы темные, слегка вьются, – с запинкой рассказывал Зелинский. – Взгляд неприятный, нагловатый и вообще довольно развязный, – закончил он свое описание.
– А как вы думаете, мог он у Булавиных картину украсть? – спросила Варя про главное.
– Украсть картину? – нервно дернулся Зелинский. – Вы что, думаете, это он? А где она тогда сейчас?
– Ну, очевидно, у убийцы, – пожала плечами Варя. – Так мог он, как вы думаете? И кстати, вас в полиции о картине не спрашивали?
– Спрашивали, – кивнул Зелинский, закуривая новую сигарету от почти докуренной. – Спрашивали, что бы я с ней сделал, если бы она мне досталась.
– И что вы ответили? – с интересом спросила Варя.
– Сказал, что отдал бы в музей, где ей, собственно говоря, и место, – категорично ответил Зелинский. – А они мне, ну, музей, а вот если бы продать, такие деньги… Я им тогда и ответил, что это они все на деньги меряют, что понятия совести, чести и благородства их предки еще в семнадцатом году в грязь втоптали! Уничтожили цвет русской нации, и теперь кто был ничем, как грязная пена, поднялись из небытия, безграмотные и озлобленные, и вершат правосудие. Да и не правосудие это! – Зелинский разгорячился. Руки у него заходили ходуном, голова задергалась, и Варя не на шутку испугалась, как бы с ним еще раз приступ не случился.
– Андрей Валентинович, успокойтесь. Все будет хорошо, в конце концов, добро всегда побеждает, и даже среди них попадаются люди неплохие. И вообще, хороших людей всегда больше, иначе бы жить было невозможно.
– Да, да. Вы правы, – заторопился согласиться с ней Зелинский, стараясь взять себя в руки. – Вы извините, Варвара, если я вас обидел. Это от нервов.
– Вы меня не обидели. А кто были ваши предки? – полюбопытствовала Варя, заинтересованная комментариями Зелинского, брошенными им в состоянии волнения.
– Папа был научным сотрудником, в закрытом НИИ работал, дедушка после войны в Технологическом институте преподавал, – как-то рассеянно проговорил Андрей Валентинович. – А вообще мы из дворян.
Варя слушала Зелинского и кивала. Да, излишняя маниакальная тяга к наукам тоже имеет свои побочные результаты, разглядывая нервного, впечатлительного Андрея Валентиновича, размышляла Варя. Вот, например, Даниил тоже имеет семью с давней историей и традициями, но их семейство не замкнулось в мире фолиантов, а крепло и умножалось героями, строителями, летчиками, как результат, бодрый прагматичный Даниил с уверенными перспективами на продолжение рода. Да и Варе, слава богу, повезло. Наверное, мама внесла долю здорового прагматизма в ее натуру, а то, учитывая наследственность, и она могла стать вот такой вот чудаковатой барышней, оторванной от мира. А вот Андрей Валентинович яркий пример угасания, прервется на нем славный древний род Зелинских. Умрут память и традиции. Ему бы жениться на какой-нибудь крепкой девахе из Сибири с отменным здоровьем, не озабоченной многовековой историей рода, для оздоровления крови. Но вряд ли это возможно, решила она, покосившись на своего собеседника. Слишком уж он дрожит над фамильной честью и голубыми кровями. Вот именно. Семьи, зацикленные на своей родовитости и древности, всегда заканчивают плохо, потому что о прошлом думают больше, чем о будущем, глубокомысленно заключила Варя и поздравила себя с оригинальной теорией.
А вообще везет ей последнее время на родовитых знакомцев, такое впечатление, что простые, обычные люди в их городе то ли повывелись, то ли по отпускам разъехались. Или все это из-за Репина?
– Но что же мне теперь делать? – вторгся в ее размышления последний из Зелинских.
– Андрей Валентинович, вы смогли доказать, что находились в библиотеке в момент убийства? – возвращаясь к главной теме их встречи, спросила Варя.
– Я как-то не уверен, – промямлил Зелинский, все еще нервно подергивая плечом.
– Ну, если хотите, можно нанять адвоката. Хотя мне кажется, что, если бы они взялись за вас всерьез, вы бы уже в кутузке сидели. Или как это у них называется, – предположила Варя. – Они с вас подписку о невыезде не брали?
– Нет, – горячо покачал головой Зелинский. – Думаете, это хорошо?
– Послушайте, Андрей Валентинович, вы сугубо положительный человек, ни в чем плохом не замеченный, с безупречной репутацией. Я не думаю, что вас в чем-то серьезно подозревают, – убаюкивающим тоном проговорила Варя, – просто они отрабатывают все возможные версии. Их, наверное, начальство трясет, они вас и всех остальных, кто был в тот вечер у Булавиных.
