– Почему же? – насторожилась Варя.
– Несчастливая она какая-то, – печально вздохнула Алла Юрьевна.
– Это почему?
– Не знаю, как объяснить. Но понимаете, она в семье Сергея всегда по наследству от дальних одиноких родственников передавалась. Не на прямую. А разве это говорит об их счастливой судьбе? Вот и Сергей рано жену потерял, а потом и сына. Хорошо, меня встретил, а то бы вовсе зачах, и все равно рано из жизни ушел. Что ж тут хорошего?
– Да, действительно, – посочувствовала Варя. – А что с его родными случилось?
– Жена от рака умерла, сын на машине разбился, еще двадцати пяти не исполнилось.
– Действительно ужасная трагедия. А сам Сергей Анатольевич от чего умер?
– Сердце. Приступ. «Скорая» не успела.
– Примите мои соболезнования, – с некоторым опозданием сообразила Варя. – А вы не помните, как звали дальнего родственника, у кого Сергей Анатольевич унаследовал картину?
– Да, помню. Это был брат отца. Не то двоюродный, не то троюродный. Тоже Толмачев, а звали его… кажется, Олег Петрович.
– А в каком городе он жил? Тоже в Новосибирске? – сообразила спросить Варя.
– В Выборге.
– В Выборге! – оживилась Варя. Выборг – это хорошо. Это всего два часа на машине. Правда, не понятно, зачем туда ехать, раз бывшего владельца в живых уже нет. Ну да это потом можно обдумать. – Спасибо, Алла Юрьевна. Вы мне очень помогли. Если вы вдруг еще что-то вспомните касательно полотна, позвоните, пожалуйста. Мой номер должен был у вас высветиться. Меня Варвара Николаевна зовут.
– Я помню, – с усмешкой ответила Алла Юрьевна. – Если я вспомню что-нибудь интересное, то непременно позвоню. Хотя и не совсем понимаю, зачем вам это надо.
– Возможно, это поможет в поисках картины, – объяснила Варя и, окончательно попрощавшись, повесила трубку.
Ничего интересного, вздохнула она, закончив разговор. Каменкову докладывать нечего. Зелинский не виноват, претендентов на наследство, кроме Булавиных, по свидетельству Аллы Юрьевны, нет. Надо перетрясти прочих гостей «гусиного» вечера. А заодно выяснить, кому еще, кроме Сергея, Зелинского, своей тети и знакомых Сергея, Булавины рассказывали о картине. Последнее крайне проблематично, тяжело вздохнула Варя, вспоминая свой триумфальный визит к этому семейству.
Ладно, начнем с гостей. Благо их всего пятеро. Все сослуживцы Булавина. Один друг детства. Счастье еще, что Булавина успела составить список до Вариного искрометного монолога.
Начнем по порядку. Сурмилин Алексей Дмитриевич. Друг детства. Инженер. Ух ты! Какая редкая профессия. Работает на заводе. Надо бы как-то ненавязчиво выяснить, кто его родители и жена, а также родители жены, на предмет антикваров и уголовников, размышляла Варя, когда раздалась будоражащая трель телефонного звонка.
– Варвара, ты что, решила, что я тебе отпуск выдал, а не рабочее задание? Тебя где целый день носит? – раздался в трубке требовательный строгий голос Каменкова.
– Здравствуйте, Александр Арнольдович. Вы мне задание дали, я его выполняю. А с отчетами бегать по каждому пустяку считаю несолидным, – не поддалась панике Варвара, поскольку вообще была к ней не склонна и обладала здоровой нервной системой, к тому же, как уже было замечено, не цеплялась за рабочее место, считая по молодости лет искусствоведение востребованной специальностью.
– Гм… Ну и чего успела нарыть? – сбавляя обороты, поинтересовался шеф. Изысканные манеры он приберегал для клиентов, с сотрудниками предпочитая придерживаться более демократичного обращения.
– Раздобыла список гостей знаменательного вечера, когда Сергей Алтынский оценивал полотно и после которого его похитил неизвестный, – в пику шефу принялась высокопарно излагать Варвара. – Встретилась с искусствоведом, приглашенным Булавиными для оценки того же полотна еще до визита Алтынского и также присутствовавшим на памятном вечере. Связалась с подругой бывшего владельца картины и выяснила у нее обстоятельства приобретения покойным портрета. Разузнала имя и место проживания предыдущего владельца. В данный непосредственный момент размышляла, как бы собрать побольше сведений о гостях вечера и их семьях, исключая уже опрошенного мною искусствоведа.
– Та-ак, – задумчиво протянул Каменков. – Вот что, список скинь мне. Я сам займусь этим вопросом. А ты собери сведения о бывшем владельце. Где, ты говоришь, он проживал?
– В Выборге.
– Ну, тем более. Завтра же туда и отправляйся. А что за искусствовед, говоришь? – неожиданно меняя тему, спросил Каменков.
– Сотрудник Института истории искусств. Зелинский Андрей Валентинович. Кандидат наук. Я лично с ним встречалась, ездила к нему на работу, – нарочно во всех подробностях решила отчитаться Варя. – Типичный ученый-зануда, лично у меня подозрений не вызвал. Очень волнуется, как бы народное достояние, в данном случае Репина, не вывезли контрабандой за рубеж.
– Все ясно, музейный дурачок, – коротко резюмировал Каменков, патологически не выносивший людей, даже мысленно не одобрявших свободное передвижение произведений искусства по миру, а уж тем более тех, кто высказывал это неодобрение вслух, – не упускай его из виду. Такие типы как раз и есть самые опасные маньяки, – наставительно заметил он напоследок и отключился.
Варя согласно кивнула, не имея привычки спорить с начальством и тем не менее не считая нужным выполнять абсолютно все без разбора требования и распоряжения, особенно столь откровенно абсурдные.
Напротив, поговорив с Каменковым и скинув на него добрую половину собственных проблем, Варя заметно повеселела и, взглянув на часы, поняла, что пора готовиться к свиданию. До прибытия Даниила оставался ровно час.
Заняться собой Варя не успела. С кухни донесся оглушающий грохот.
Роняя тапки и телефон, она опрометью бросилась на кухню. Любой, проживший в доме вместе со Шкипером больше трех дней, понимал: промедление смерти подобно. Что выкинул этот кот на сей раз, фантазировать бесполезно. Но во избежание катастрофы лучше поторопиться.
Рыжий разбойник со скорбной мордой сидел на холодильнике. Сам холодильник был распахнут, на полу вперемежку валялись: растекшаяся банка сметаны, прокусанная коробочка йогурта, замороженная форель, распотрошенная пачка пельменей, обкусанный сыр, с десяток битых яиц и кое-что по мелочи.
– Ах ты негодник! – страшно выпучив глаза, погрозила ему кулаком Варя. Потом оглянулась вокруг себя и, прихватив со стола прихватку, погрозила ею.
Шкипер тяжело, горестно вздохнул, укоризненно мяукнул, как будто это не он, а она, Варя, устроила разгром на кухне, и обиженно отвернулся.
– Ну, погоди, негодник. Вот я сейчас быстренько приберусь, а потом устрою тебе! Так и знай.
Варина угроза была отнюдь не шуточной. Шкипер, избалованный своей хозяйкой, повадился лазать в холодильник. Как он умудрялся открыть плотную тяжелую дверцу, отдельная история, но как-то это у него выходило. Потом он прыгал на приглянувшуюся полку и начинал дегустировать продукты, иногда выбрасывая с полки лишнее, потом перебирался на следующую. Вероятно, Варя, увлеченная беседой с шефом, просто не обратила на шум внимания, пока на пол не шлепнулась мороженая рыбина. Такие разгромы Шкипер учинял регулярно, уборкой, ясное дело, приходилось заниматься Варе. Такое происходило уже трижды, и каждый раз это сходило разбойнику с рук. То Варя торопилась на работу, то дело происходило поздно вечером, и на битву уже не хватало сил. Но вот сегодня Шкиперу точно достанется, решила Варя, берясь за тряпку.
