Без стремительной эскалации ставших привычными после уничтожения Советского Союза локальных войн и так называемых конфликтов малой интенсивности, похоже, человечеству уже не удалось обойтись. Однако, как цинично это ни звучало бы на фоне колоссальных страданий десятков миллионов людей, уже ставших жертвами такого рода конфликтов, по сравнению с перспективой новой мировой войны они представляются классическим «меньшим злом» и ужасно высокой, но при этом более чем приемлемой для остального, относительно благополучного человечества ценой.
Соответственно, вопрос о динамике, масштабах, а также характере и жертвах подобных локальных конфликтов также не имеет к настоящему времени не то что правдоподобных ответов, но даже внятной постановки. Не вызывает сомнений, что зоны этих конфликтов по-прежнему будут расширяться (хотя бы из-за общего растущего по мере усугубления глобального экономического кризиса неблагополучия и обострения конкуренции, сталкивающей все новые неразвитые общества в нищету и попросту лишающей их возможности нормального существования). Однако наиболее вероятные направления и скорость расширения этих конфликтов в целом также остаются пока загадкой. В частности, обрушение Украины в нынешнюю катастрофу стало такой же неожиданностью для наблюдателей, как и создание Исламского государства как политической и хозяйственной реальности после взятия Мосула, а до того — стремительное развитие войны в Сирии под воздействием международной террористической агрессии извне.
Полностью открытым и пока не поддающимся осмыслению остается и наиболее важный с практической точки зрения вопрос о границах распространения локальных конфликтов и гражданских войн.
Аналогичная, если не еще большая неопределенность существует во всем, что касается ожидаемого распада глобальных рынков. Масштаб и глубина этого уже начавшегося и вполне отчетливо наблюдаемого процесса пока остаются загадкой.
Не вызывает никакого обоснованного сомнения, что рынки мобильной связи и интернет-услуг, скорее всего, останутся глобальными, как и криминальные рынки, включая рынки нелегальных финансовых услуг, часть которых, подобно криптовалютам, будет обслуживать нужды глобального управляющего класса. Более того, по всей видимости, одна из причин частичной легализации криптовалют (пока в виде биткоинов) заключается в защите указанных выше рынков от вполне возможных в условиях обострения кризиса ограничительных мер со стороны отдельных национальных государств.
Вполне понятным представляется и уже фактически произошедшее разделение мира на зоны доллара, юаня и евро (ведущиеся с переменной интенсивностью с начала нулевых годов разговоры о необходимости создания зоны рубля, к сожалению, до сих пор остаются не более чем пустой болтовней, не подкрепленной какими бы то ни было серьезными организационными усилиями). Однако каким именно образом будут разделяться остальные глобальные рынки и будут ли существовать серьезные барьеры для движения рабочей силы, капиталов и даже товаров внутри тех же самых основных валютных зон, пока еще также совершенно неясно.
Нельзя исключить и того, что ликвидация в результате глобальной экономической катастрофы финансовой спекулятивной надстройки (по крайней мере в ее нынешнем абсурдно раздутом виде) приведет к восстановлению в той или иной форме золотого стандарта как некоторого надежного, понятного и достаточно стабильного фундамента хозяйственных отношений. Вполне возможно, что обеспечиваемая золотым стандартом защита от чрезмерных спекуляций покажется измученному ими человечеству (или какой-то его значительной части) неизмеримо более привлекательной, чем ограничиваемые им возможности быстрого наращивания деловой активности.
Крайне важным представляется и также остающийся открытым вопрос о географическом распределении и страновой локализации понятного огромного ущерба от срыва в глобальную депрессию.
Теоретически в наибольшей степени должно пострадать население именно развитых стран: чем выше комфорт, тем болезненнее переход в общежития, не говоря о бараках и землянках. Главное же заключается в том, что именно у этого населения (точнее, у все еще существующего среднего класса развитых стран) разрыв между зарабатываемыми разными способами доходами и текущим потреблением, пока компенсируемый продолжающимся наращиванием разнообразных долгов, является максимальным.
Однако в практической конкуренции эффективность и развитость общественных организмов проявляются, насколько можно судить, прежде всего в умении переложить свои проблемы на чужие плечи, заставить расплачиваться за свои грехи (начиная с переедания и в целом избыточного потребления) заведомо более слабые общества.
Мы вот уже полтора десятилетия наблюдаем, как благодаря филигранному управленческому мастерству и незамутненному стратегическому видению развитые страны (в первую очередь, разумеется, США) успешно избегают кажущегося неизбежным срыва всего мира в глобальную депрессию. Это избегание осуществляется жестокими мерами — за счет дестабилизации и погружения в кровавый хаос все новых и новых еще недавно вполне благополучных стран и даже целых регионов, однако само по себе оно представляется выдающимся, пускай и мрачным, торжеством человеческого гения и проявлением исключительной эффективности применяемых управленческих технологий.
Весьма вероятно, что и в условиях срыва в глобальную депрессию (которого, хочется надеяться, можно избегать еще достаточно долго, но все же ни в коем случае не бесконечно) развитые общества сумеют вновь, как это не раз бывало и в прошлые кризисы, переложить значительную часть своих потерь на остальной мир. В этом случае их некоторое обеднение (с сохранением основ социальной структуры и управляемости, что само по себе представляется важнейшей ценностью нашего тревожного будущего) будет сопровождаться не просто погружением в нищету, но и разрушением значительной части неразвитых экономик, их погружением в хаос и чудовищной дегуманизацией, расчеловечиванием соответствующих обществ.
2.4. Растворение личности в ноосфере?
В силу своей принципиальной новизны и удивительной мощности информационные технологии кардинальным образом меняют многое из того, что еще недавно казалось нам практически неизменным по своей природе.
В частности, весьма драматическим представляется изменение самого типа массовой человеческой личности, наблюдаемое в настоящее время, насколько можно судить, в первую очередь в результате систематического взаимодействия с компьютером в детстве, на этапе ее формирования.
Многократно замечено, что психология профессионалов-компьютерщиков — системных администраторов, программистов и так далее — отличается от психологии обычных людей до такой степени, что существенно затрудняет общение с ними даже тогда, когда оно является жизненно необходимым для обеих сторон (например, на работе). А ведь детство и формирование личности большинства нынешних профессионалов в этой сфере проходило в еще докомпьютерную эпоху, и наблюдаемые отклонения (или, точнее, изменения) являются приобретенными в ходе лишь профессионального, но никак не личностного становления!
Психологи и педагоги самых разных стран и даже культур, анализируя личности современных подростков, сформировавшиеся под влиянием компьютерных технологий и социальных сетей, отмечают прежде всего их высокую пластичность, отсутствие в них устойчивых внутренних структур, формируемых, насколько можно судить, лишь самостоятельными усилиями и глубоким самостоятельным проживанием событий собственной жизни.
