– Довольно гадать! – поднял руку Хрёрек. – Что было, то было. Что сейчас будем делать, воины? До праздника – две седьмицы. Ждем Водимира на Солнцеворот или нет?
– Мы через четыре дня выходить собирались, – сказал Трувор. – Многие с зимы с родней не видались. Уже и подарки собрали. Но раз такое дело – можем и остаться.
– Если вы останетесь, Водимир не придет, – Хрёрек покачал головой. – У него глаз и ушей в Ладоге больше, чем лягушек на реке.
– Давно пора проредить… – пробасил Ульфхам Треска.
– Своих людей резать не позволю! – немедленно вскинулся Гостомысл.
– Не надо никого резать! Не вижу смысла! – вставил я.
– Ты, брат, известный добряк! – воскликнул Свартхёвди. – Купца пожалел, а из-за него вас всех чуть не убили!
– Мы знаем многих, кто от Водимира кормится! – гнул свое Треска. – Прижать их да и выведать, что их конунг задумал!
– Я здесь правлю, человек Севера! – гаркнул Гостомысл. – Без моей воли волос с головы ладожанина не упадет!
– А нам шерсть твоих овец и не нужна, – ухмыльнулся Ульфхам. – Только шкура.
– Треска, помолчи! – оборвал его Хрёрек. – Отец! Без твоего разрешения никого не тронут. Обещаю! – успокоил Хрёрек. – Ульф, ты хотел что-то сказать? Говори.
– Я думаю: надо вам уйти, Трувор, – сказал я. – Иначе соглядатаи Водимира донесут, что вы остались, и тогда Водимир вряд ли нападет. Будет ждать другого случая, а это нехорошо. Сейчас-то мы знаем о его намерениях, а потом?
– Не дело ты говоришь, Ульф Свити! – не выдержал Гостомысл. – Без варягов нам от Водимира не отбиться!
Наши помалкивали. Они знали меня и знали, что у меня должно быть что-то в загашнике.
– Варяги уйдут, – повторил я. – Но недалеко. Встанем скрытно на реке повыше Ладоги и будем ждать Водимирово войско. У нас несколько драккаров, и драться на воде мы умеем уж точно получше, чем дружинники Водимира. Встретим их на реке и разобьем. А если кто успеет добраться до берега, тех встретят люди князя Гостомысла. У меня всё.
– Придумано славно, – одобрил Хрёрек. – Но пусть тот, кому есть что сказать, говорит.
– Мой брат должен получить две лишние доли добычи за свою придумку! – немедленно заявил Свартхёвди.
– Пять долей! – поднял цену Хрёрек. – Если добыча будет.
– Если, – пробормотал Ольбард.
Я пожал плечами: на войне планы и их практическая реализация – далеко не одно и то же. Потому надо рассмотреть все возможные варианты.
И мы их рассмотрели. Учли даже возможность того, что часть флотилии Водимира может проскочить мимо нас в Ладогу.
К сожалению, истинный план Водимира в список рассмотренных не вошел.
Дружина Водимира налетела на Ладогу ранним утром.
И Ладога, увы, оказалась беззащитна – не было ни дружины Хрёрека, ни значительной части бойцов Гостомысла.
Мы ждали Водимира на Волхове, а он прошел сушей. Да еще круговой дорогой.
Плохо, когда в стане противника нет твоих соглядатаев, а у него в твоем – есть.
Ладога легла в руки Водимира, как спелый персик.
От всей Хрёрековой дружины – три зеленых, как июньские яблоки, отрока.
Дружина Гостомысла…
Этих осталась примерно половина. Остальные под предводительством Бобра были с нами.
Хорошо хоть Гостомысл со своими успел запереться в крепости. Хорошо, что крепость к осаде всё же подготовили, поскольку вероятность того, что войско Водимира окажется сильнее нашего – допускалась.
Жена Хрёрека, Светозара, вместе с челядью тоже успела укрыться в крепости. А вот семьи большинства ладожан – нет. В целях секретности рядовых граждан никто не предупреждал о возможном налете.
Вот ими-то и занялись люди Водимира, когда стало ясно, что с ходу ладожскую крепость не взять, даже с учетом почти десятикратного превосходства в численности.
К тому же грабить куда привлекательнее, чем лезть на стены без подготовки. Грабить вообще весело. Любимое развлечение победителей. Грабить, насиловать, убивать. И Водимирова гридь веселилась вовсю, невзирая на то, что ладожские – одного с ними языка. Оно и проще, когда язык – общий. Легче выпытывать, где деньги запрятаны.
Разграбили, как потом выяснилось, и мой недостроенный дом. Богатств в нем особых не было – мы ж не дураки: деньги в открытом доступе хранить. Так что дом не столько разграбили, сколько запакостили. Из наших при этом никто не пострадал. Весь мой маленький хирд был со мной.
О том, что случилось в Ладоге, мы узнали от Хрёрекова отрока. Вьюноши, которому не удалось поспеть в крепость до того, как там затворили ворота.
Паренек выжил, потому что ухитрился забраться на крышу терема и пересидеть там до темноты.
И он всё видел.
Как потрошили Ладогу.
Как люди Гостомысла попытались сделать вылазку – и едва не поплатились. Водимир оказался не дурак: оставил поблизости от ворот заслон сотни в три бойцов. В результате вылазки численность защитников крепости сократилась на четверть. Счастье, что ворота удалось отстоять и запереть.
Больше Гостомысл наружу не лез. Наблюдал с башни, как враг изничтожает его столицу, и, надо полагать, скрипел зубами от бессилия.
В переговоры вступить не пытался. Да и не с кем было.
Так прошел день.
Когда стемнело, Хрёреков отрок спрыгнул на оставленную у стены телегу с сеном, перелез через частокол, украл чью-то лошадь и дернул из города. Он успел отмахать три поприща, когда его перехватил варяжский дозор.
Глава 33
Княжий совет
Ночной совет был собран немедленно.
Начали с того, что в захвате Ладоги обвинили меня. Мол, план был мой, моя и ответственность. Старшие дружинники Гостомысла разорались, как чайки на птичьем базаре. Их можно было понять: у многих семьи в Ладоге и что с родней – неизвестно.
Кто-то даже рискнул упрекнуть меня в сговоре с Водимиром. Жаль, не разглядел, кто именно. Уж я бы ему язык укоротил.
Унял крикунов Бобр. Напомнил, что ответственность несет тот, кто принимает решение. То бишь наши князья.
Тема была закрыта, и совещание перешло в конструктивное русло.
И тут меня здорово удивили. Я-то полагал, что мы всей силой немедленно двинем на выручку Гостомыслу. Но этот вариант отстаивали только люди ладожского князя. Притом не все и без особого энтузиазма. Остальные…
Блин! Наверное, я никогда не пойму психологии жителей Средневековья. Совсем недавно тот же Хрёрек поставил интересы жителей Ладоги выше интересов собственного хирдмана, то есть меня. А теперь – пусть грабят и режут на здоровье, так получается?
