Доул посмотрел на часы.
– Пошли…
Профессор Дэвид Туми оказался примерно таким, какими их любили изображать в середине прошлого века. В ковбойской клетчатой рубашке с закатанными рукавами, с открытыми сильными руками, в джинсах, с седой бородой – от него веяло уверенностью и силой. Он открыл гостям дверь и провел их на верхний этаж здания. Раньше это была мансарда, но теперь ее перестроили под большое жилое помещение. Внизу были еще четыре квартиры…
– Джон… давно не заглядывал в альма-матер.
– Дела…
– Уголовные?
Кори невесело улыбнулся.
– Так заметно?
– Парень, да здесь копов не любят с шестидесятых.
– Дэймон Кори. ФБР, отдел по борьбе с терроризмом. Сэр, нам нужна ваша помощь. Мистер Доул работает с нами.
– Что ж, это плюс для вас. У него светлая голова. Чай?
– Если можно…
Чай был горячим. В США не пьют горячий чай, его надо заказывать специально, и если вы этого не сделали, вам принесут холодный чай в бокале со льдом. Но здесь жили, скорее, в традициях старой доброй Англии, и потому чай был горячим.
Кори привычно осматривался… задержал взгляд на одной из фотографий. Группа людей на фоне какого-то старого заводского здания.
– Узнаете? – заметив интерес гостя, спросил профессор.
– Нет, где это?
– Воткинск, Россия. Завод по производству баллистических ракет. Я входил в состав инспекционной группы.
…
– Бывали в России?
– Да, бывал.
– Сэр, – сказал Доул, – мне нужна консультация по вопросу ядерного оружия.
– По тому, что произошло в Париже?
– Откуда вы знаете? – резко спросил Кори.
Профессор покачал головой.
– Молодой человек, вы разговариваете со стипендиатом Роддса. И профессором физики. А еще с человеком, который иногда смотрит телевизор.
– Сэр, – перехватил разговор Кори, – как вы полагаете, что там произошло?
– У меня нет достаточного объема данных, чтобы полагать. Если данных нет, не стоит перегружать свой компьютер, – профессор постучал себя по лбу, – но если ты хочешь мое незаинтересованное мнение, то это пшик.
– Пшик?
– Так называют неудачное испытание. Когда материал вступил в цепную реакцию не полностью или ему что-то помешало. Выделение в этом случае падает сразу на порядки. Возможно, это был русский тактический боеприпас. Помните, все грезили русскими ядерными чемоданчиками? Предположим, они достали заряд, но он был старым и много лет не проходил обслуживания. Таким образом, вместо взрыва они получили пшик.
– А если это был не пшик? Если это был заряд, сделанный из ядерного топлива?
– Сэр, – сказал Кори, – вы когда-нибудь слышали такую фамилию – Уильям Гор? Учился в Манчестере.
– Что-то слышал… подождите.
Профессор прошелся по комнате…
– Где же… а, вот.
Он достал ноутбук, вернулся и запустил поиск.
– Так вот. Смотрите. Этот парень писал мне.
Двое – Кори и Доул – впились глазами в строчки на экране.
– Ничего удивительного. Мне многие пишут. Этот парень написал, что готовит диплом на тему «Физические и химические аспекты взаимодействия в аварийном реакторе Чернобыльской АЭС». Я ему ответил… как смог.
– Сэр… вы можете это распечатать?
– Я могу скинуть на флешку. Что-то еще?
– Уильям Гор мог разработать и самостоятельно собрать нестандартное ядерное взрывное устройство?
Профессор засмеялся.
– Это исключено, молодые люди. Полностью исключено.
– Даже если у него было ядерное топливо?
– Исключено.
– Вы уверены, сэр? – осторожно спросил Кори.
– Полностью. Речь даже не о сроках. Речь об оборудовании, подготовке… и прочем, прочем, прочем. Вы думаете, так легко изготовить ядерное устройство? Поверьте, это очень нелегко. Очень. Почему несмотря на то, что большинство технологических решений и часть оборудования находится в свободном, ничем не ограниченном доступе, количество ядерных держав можно пересчитать по пальцам? Потому, что собственная ядерная программа, тем более военная ядерная программа, безумно сложный и дорогой проект. Этого не сделать на коленке в сарае – иначе бы мы жили совсем в другом мире. Этого не сделать государству, не имеющему серьезной научной школы и мощной производственной базы. Предположение о том, что талантливый мальчишка в какой-то лаборатории собрал ядерное устройство принципиально новой схемы, – это чушь собачья. Такого не может быть никогда. Нужны станки, позволяющие обрабатывать материалы с точностью до микронов. Нужны десятки лабораторных экспериментов. Нужны специальные взрыватели для обеспечения синхронности взрыва с точностью до миллионных долей секунды, а их производит всего несколько стран мира, и ни для чего другого они не используются. Так что… нет, это не могла быть самоделка. Мое предположение – российский ядерный фугас или ядерная мина за пределами гарантийного срока.
– А Украина?
– Что, простите?
– Профессор, Украина может произвести такие взрыватели?
– Конечно, – сказал профессор, – у них остались такие производства еще со времен Советского Союза. По-моему, они даже поставляли их на ЦЕРН…
[28]
– Что, ко всем чертям, происходит? – спросил Кори, когда они возвращались в Форт Бельвуар.
– Вы слышали.
– Что это русские?
– Нет, что Уильям Гор даже при доступе в лабораторию и к ядерному топливу не мог бы разработать и собрать ядерное устройство. Это под силу только государству с развитой научной школой ядерных исследований, лабораториями, возможностью проводить научные эксперименты и целым набором специальных производств.
– То есть это Россия?
– Нет, это Украина. России не нужно возиться с ядерным топливом и самоделками. У них есть обогащенный уран и плутоний. И Россия легально является членом ядерного клуба, она может обогащать уран, не скрывая это. У Украины нет обогатительных мощностей, но есть ядерное топливо. Это они. Их рук дело.
– Но… зачем это им?
– Потому что они нацисты.
– Это европейская страна. Они хотели и хотят вступить в ЕС, зачем им взрывать?
– Они никакие не проевропейцы. Мы пропустили момент, когда власть на Украине изменилась качественно. Это нацисты. Такие же, как те, что в тридцать девятом развязали мировую войну, напав на Польшу. Они вынашивают обиду, ненависть и гнев на Европу. Но никак не любовь… Цели для атак, которые мы уже знаем. Париж – атака состоялась. Если на судне в Балтийском море все-таки было ядерное устройство, то оно шло в Германию. Германия и Франция. Париж и Берлин. Почему именно они?
