Закрыв машину, спешу к входу, но у самой двери останавливаюсь. Что я делаю? Я ведь сказала Эр-Джею, что у меня есть мужчина, а за помощью бегу к нему. Это нечестно. Я веду себя как отец. Пользуюсь чужой любовью, на которую не могу ответить, манипулирую людьми.
Я бегу обратно к машине и спешно уезжаю, пока Эр-Джей меня не увидел.
На следующее утро я опять еду к маме. Они завтракают – блины и колбаса. Такого я не ела уже много лет. Боб сидит на диване в гостиной и листает старый каталог гипермаркета «Сирс». Мама устраивается напротив меня на кухне и наблюдает, как я ем.
– Сок?
– Нет, спасибо. Блины просто потрясающие, – восхищаюсь я, и мама подкладывает мне еще.
Когда мы заканчиваем завтрак и уборку, часы показывают начало одиннадцатого. Мой рейс в шесть, но я хотела приехать в аэропорт пораньше, позвонить Майклу, просмотреть электронную почту и ответить на письма.
Мои планы меняет погода. Сегодняшний день идеально подходит для рыбалки.
Я выхожу в гостиную и вижу, что Боб уже спит, а открытый каталог лежит у него на коленях. Я беру буклет и перекладываю на стол, попутно замечая, что он открыт на странице с фотографиями женского нижнего белья. Меня охватывает дрожь. Неужели он… Я оглядываю морщинистое лицо. И все же он похож на ребенка. Он ничем не отличается от несмышленого малыша. Мне остается молить Бога, чтобы это так и было.
Поддерживая Боба под локоть, я спускаюсь к озеру. В руках он несет красный ящик со снастями, я помню его со времен моего детства.
– Отличная погода для рыбалки, – говорю я, – но мы просто покатаемся.
Я усаживаю Боба на скамейку в железной лодке, а мама предусмотрительно надевает на него оранжевый спасательный жилет. Он ставит ящик на колени и обнимает его, как любимую игрушку. Петли и замок на нем давно заржавели.
Мне становится интересно, зачем вешать замок на ящик со снастями. Все его содержимое не стоит больше пятидесяти долларов. На связке ключей я замечаю один очень маленький, видимо от ящика.
– Что в этом ящике, Боб? – спрашиваю я и стучу по металлической крышке. – Крючки? Поплавки?
– Да-да, – отвечает он, глядя куда-то вдаль. На небе появляются волнистые облака, то скрывающие солнце, то открывающие его миру. Водная гладь сегодня похожа на огромный лист целлофановой пленки, поэтому наша лодка далеко не единственная.
– Отличный день для рыбалки, – повторяю я. – Видишь, сколько здесь твоих друзей?
– Да-да.
Я заливаю в бак топливо и подключаю насос, удивляясь, что помню, как это делать. Ведь, кажется, я почти не слушала Боба в тот день, когда он учил меня.
Я несколько раз дергаю за шнур, но каждый раз, едва взревев, мотор глохнет. У меня уже болят руки, но я не сдаюсь. Я должна Бобу эту поездку на лодке. Наконец двигатель оживает, и мы отплываем от берега, окутанные клубами дыма и знакомым мне запахом дизеля и самого озера. Я сажусь, придерживаю мотор и веду маленькое суденышко к самому центру озера. Перекрикивая шум, мама умоляет Боба сесть, но он хочет только стоять и, словно ребенок на ярмарке, с восторгом смотрит по сторонам.
Иногда он весело смеется, подставив лицо солнцу и ветру. Мама его поддерживает, а я любуюсь ими и радуюсь их счастливым улыбкам. Волны разбиваются о борт, и на нас летят брызги ледяной воды. Боб довольно хлопает в ладоши.
– Прекрасная рыбалка, – говорит он.
Мы сорок пять минут бороздим воды озера, когда мама замечает, что на дне набралось воды на пару дюймов. Приходится вернуться к берегу. Боб берет маму за руку, и мы втроем поднимаемся по холму к дому.
Мы проходим мимо гимнастического бревна, и я забираюсь на него, поддавшись внезапному желанию.
– Помнишь, ты его для меня сделал? – кричу я. – Спасибо. Мне оно очень нравилось. Надо было сказать тебе об этом много лет назад. – Я иду по узкой деревянной балке, расставив руки в стороны, и улыбаюсь.
Боб подходит и протягивает мне руку. Я выполняю неуклюжий прыжок и смотрю на него через плечо.
– Спасибо, Боб.
Он кивает.
– Бревно для сестренки.
Наше прощание получается теплым, но с привкусом горечи. На этот раз оно временное. Мы с мамой обе осознаем, сколько упустили в жизни и сколько нам еще предстоит успеть.
– Тогда до следующего месяца, – говорит она и крепко обнимает меня. – Я очень тебя люблю, – шепчет она мне на ухо.
Я отступаю назад и смотрю в ее светлые, наполненные слезами глаза.
– Я тоже люблю тебя, мама.
Ощущая невероятный душевный подъем, я еду в Харбор-Ков. Господи, какое счастье вновь обрести мать. Но смогу ли я когда-то простить себя за то, что ей пришлось пережить по моей вине? И Бобу тоже. Какой была бы их жизнь, не сделай я тогда неверные выводы?
Через несколько миль останавливаюсь передохнуть и позвонить Майклу.
– Здравствуй, дорогой.
– Привет, где ты?
– Выехала из Харбор-Ков, направляюсь в аэропорт.
– Все в порядке?
– Да. Я правильно сделала, что приехала. Обещала маме, что навещу их через месяц или два. Так здорово, что в моей жизни появилась мама.
– Значит, все в высшей степени хорошо?
Он хочет знать, не собираюсь ли я рассказать обо всем в прямом эфире. Несмотря на настояния Стюарта, я твердо решила ни за что не соглашаться пригласить маму на шоу. Если бы мама знала, почему Стюарт так желает ее видеть и что произошло, она непременно бы пришла, но я не позволю ей становиться участником придуманной мной же истории. Для всех я ездила в Харбор-Ков прощать, а не просить прощение.
– Да. Тебе нечего бояться. Я не раскрою тайны.
Ирония в моем голосе очевидна, и он не может ее не слышать.
Глава 30
Самолет приземляется почти в полночь в четверг вечером. Добравшись до места выдачи багажа, я включаю телефон и вижу два пропущенных вызова с одинаковым кодом. Чикаго. Дрожащими руками я открываю папку с письмами в электронной почте, уговаривая себя не радоваться заранее.
«Дорогая Анна!
Примите мои поздравления! Вы единственный оставшийся кандидат на место ведущей «Утреннего шоу» в Чикаго. Последним испытанием для Вас станет встреча с Джозефом Уинслоу, владельцем канала. В приложении вы найдете подробное описание условий работы. Прошу Вас сообщить, когда Вам удобно все обсудить.
Искренне Ваш,
Джеймс Питерс».
Я спешу открыть приложение и сразу смотрю на сумму внизу страницы. Столько нулей! Невероятно! Я буду богата! И стану ближе к маме и…
Перед глазами встает счастливое лицо Эр-Джея. Я прогоняю мысли о нем прочь. Он просто хороший человек, который в нужный момент пришел мне на помощь.
