Он хлопает себя по нагрудному карману.
– Черт, у кого-нибудь есть ручка?
– В верхнем ящике, – говорю я и указываю на стол. – Каран д’Аш, пожалуйста.
– Как ты надоела со своей ручкой. Неужели нельзя пользоваться обычной шариковой? – Он наклоняется и роется в ящике. – Где она, Фарр?
К счастью, Клаудия приходит ему на помощь. В этот момент Джейд принимается снимать ресницы с другого глаза.
– В отличие от тебя я никогда не трачу столько времени на ее поиски, – говорю я. – Мне подарил ее Майкл, когда мы заняли второе место…
– Черт возьми!
Я открываю глаза. В зеркале я вижу Клаудию и Стюарта, склонившихся над ящиком стола. Клаудия держит в руках бархатный мешочек с камнями.
– Вот… – вырывается у меня, но я вовремя захлопываю рот.
– Бог мой, Фарр! Ты получила камни!
Я вскакиваю с кресла, но Стюарт уже берет из рук Клаудии мешочек и вытягивает руку вверх.
– Отличная находка, как раз перед завтрашним шоу!
– Отдай, Стюарт!
– А иначе что, Фарр? Что за страшную тайну ты скрываешь? Знаешь, если это что-то типа убийства, мы можем снять еще одну программу на эту тему.
– Я не сделала ничего плохого. Поэтому никому и не отправила камни, чтобы замкнуть Круг Всепрощения. Мне не за что извиняться. – Я чувствую, что краснею. Я ни за что не расскажу Стюарту о своей тайне. Даже если у меня возникнет такое желание, Майкл никогда не позволит.
– Ну же, Фарр! Не сдерживайся. Рассказывай.
– Я бросила их в ящик и забыла. Они не мои.
– Ты обманула Майкла?
– Господи, конечно нет!
– Ты одна из тех, кто вскрыл бумер Присциллы?
– Именно. – Я бросаю на него уничтожающий взгляд.
– Или это семейная тайна?
Я открываю рот, чтобы возразить, но слова застревают в горле.
– Угадал! – кричит Стюарт.
Я пытаюсь выхватить мешочек из его рук.
– Послушай, никакая это не тайна. Несколько лет назад я поссорилась с мамой. Вот и все. Это неприятно, и я не желаю об этом говорить.
– Майкл об этом знает?
– Разумеется, знает, – фыркаю я, начиная терять терпение. – И не думай, Стюарт. Я не стану говорить о своей личной жизни на программе даже ради рейтингов. Мое прошлое – не игрушка для всех и каждого. Тема закрыта.
Стюарт крепче сжимает мешочек в руке.
– Ну, это мы еще посмотрим.
Глава 19
Я почти бегу за Стюартом, надеясь заставить его вернуть мне камни. Не обращая на меня внимания, он скрывается за дверями кабинета Присциллы. Она сидит за столом орехового дерева, разговаривает по телефону и одновременно печатает ответ на письмо.
Я притормаживаю у порога. Вот черт!
У меня кружится голова. Неужели я упаду в обморок прямо в кабинете начальства?
– Ты не поверишь, – говорит Стюарт, размахивая перед Присциллой моим мешочком.
– Извини, Томас, я тебе перезвоню. – Она отключается и обращается к Стюарту: – Ну, что еще?
– Анна получила камни. У нее какие-то проблемы с матерью. Представляешь, как нам повезло?
Присцилла улыбается.
– Что ты говоришь.
– Именно. Вот и тот момент личной заинтересованности, которого нам так не хватало!
– Прекратите, – говорю я. – Вы меня слышите? Я не собираюсь поднимать эту тему в эфире. Это моя личная жизнь. Вы не видели, что сейчас произошло с моими подругами?
Стюарт меня даже не слушает.
– Это поднимет наши рейтинги. Ты сама говорила, Присцилла, что самый большой недостаток Анны в том, что она очень скрытная и замкнутая.
Я открываю рот от удивления. Неужели она такое говорила? Да, я не вполне открытый человек, но и замкнутой меня не назвать.
– Да, ты очень скрытная, Анна, – заявляет Присцилла. – Признай это. Ты словно запертая шкатулка. Бутон, который никогда не распустится.
– Закрытая от всех, как колени монахини, – добавляет Стюарт.
Я бросаю на него испепеляющий взгляд, но Присцилла, кажется, этого не замечает. Она встает из-за стола и делает несколько шагов по комнате, постукивая шариковой ручкой по ладони.
– Помнишь, как Опра вышла на сцену, везя за собой тележку с тридцатью килограммами жира? Кэти Курик показала в эфире свою колоноскопию. Стремление знаменитостей обобществлять личную жизнь привлекает зрителей. Почему? Это демонстрирует, что они смелые, хотя и уязвимые, как и все люди, у них тоже есть недостатки. – Присцилла поворачивается ко мне. – А уязвимость, моя дорогая, та черта, которая есть только у тех, кого мы любим, ее нет в тех, к кому мы испытываем неприязнь.
Стюарт согласно кивает.
– В точку. Расскажи о своей матери и вашей ссоре, что бы там ни случилось, расскажи о своей боли, выдави пару слезинок. И в конце поделись тем, как теперь, когда ты ее простила, тебе хорошо живется.
Нет, я ни о чем не забыла. Просто уже не вполне уверена, что ее нужно прощать. И я не собираюсь ворошить прошлое перед всей зрительской аудиторией Нового Орлеана или Чикаго или любого другого канала, чтобы выяснить, что произошло на самом деле. Тайны моей семьи останутся нераскрытыми. Случившееся с Дороти окончательно убедило меня в этом.
Присцилла берет лист бумаги.
– Они захотят узнать, что ты намерена сделать с камнем. У тебя есть интересные варианты?
Я ощущаю себя козлом отпущения, агнцем, выбранным для заклания. Внутри все переворачивается. Вместо милого человека все увидят тщательно скрываемое уродство?
Сжимаю руками голову.
– Пожалуйста! – говорю я. – Прекратите! Я ни за что на это не пойду! – Я перевожу взгляд с Присциллы на Стюарта. – Ни за что. Я не люблю раскрывать детали своей личной жизни. Вы правы. И не ждите, что я выброшу грязное белье к ногам многотысячной аудитории. Это не мой стиль. Кроме того, не забывайте, я встречаюсь с мэром этого города.
Стюарт уже три минуты вещает о том, по каким причинам я обязана это сделать для коллектива, когда Присцилла наконец кладет руку ему на плечо.
– Хватит, Стюарт. Мы не сможем заставить Анну стать тем человеком, которым ей никогда не быть. – Голос ее звучит неожиданно спокойно. Она возвращается к своему столу и кладет руки на клавиатуру, давая понять, что разговор окончен.
Я думаю о том, что надо все объяснить, сказать, что готова ради своего шоу на все – на все, – но копаться в прошлом не позволю. Впрочем, она сможет понять меня, если только узнает подробности. Я поворачиваюсь к двери, и в этот момент Присцилла бросает мне в спину:
