В среду вечером мы встречаемся с Майклом в фойе отеля «Колэмс». Мы сидим за маленьким столиком и слушаем приглашенного на вечер певца. Несколько финальных аккордов, и он произносит в микрофон:
– Спасибо. С вашего позволения, небольшой перерыв.
Появляются официанты, помещение наполняется гулом голосов. Я делаю глоток пива и собираюсь с силами, чтобы рассказать Майклу о Камнях прощения, просьбе Дороти и, наконец, правду – или то, что я считаю правдой, – о том злополучном вечере.
Наклоняюсь вперед и кладу ладонь на руку Майкла.
– Дороти считает, мне надо помириться с мамой, – говорю я, а потом рассказываю о Камнях прощения и том, что мне надо завершить Круг.
– На мой взгляд, это ее желание, не твое. – Он жестом просит принести еще пива. – Кажется, я понял. Она хочет, чтобы ты простила Джексона.
– Нет, – спешу возразить я. Упоминание этого имени мне неприятно. – Я уже его простила.
– Тогда о ком речь?
Я провожу рукой по кружке пива, ощущая капли влаги на пальцах.
– О моей маме. – Я поднимаю голову и пытаюсь по его глазам понять реакцию. Да, он помнит все, что я ему говорила, в этом у меня нет сомнений. Майкл вздыхает и откидывается на спинку кресла.
– И что ты ответила Дороти?
– Я обещала. У меня нет выбора, она приедет ко мне на шоу и очень меня выручит. Я ее должница.
– Хорошо подумай, прежде чем сделать, милая, – советует Майкл. – Это точно не желание одной только Дороти?
Майкл старается защитить меня, так поступал мой отец. Они оба уверены, что невозможно простить женщину, которая вычеркнула из своей жизни дочь и ушла, даже не оглянувшись.
– Я все время думаю о маме с тех пор, как вернулась из Харбор-Ков. После всего того, что сделал для меня папа, это кажется мне предательством. Он был бы расстроен, если бы узнал, что я так много размышляю о прошлом. – Я привстаю и двигаю кресло ближе к Майклу. – Понимаешь, Дороти посеяла эти зерна, и я не могу заставить их не расти. А что, если папа намеренно все сделал так, чтобы заставить меня выбрать между двумя родителями?
– Это как-то по-детски.
Я хочу сказать, что он всегда и был большим ребенком, но стыжусь своих мыслей и сдерживаюсь. Как можно быть такой неблагодарной?
– Я была очень ему нужна, Майкл. Будучи подростком, я стала его воспитателем. Только благодаря мне он каждое утро вставал и шел на работу. Я следила за графиком его тренировок. Я контролировала всю его жизнь.
– Заменила ему жену, – кивает Майкл.
– Да, и это еще раз доказывает, что папа не мог позволить себе меня потерять. Все изменилось только тогда, когда я поступила в колледж, а в его жизни появилась Джулия. Но я все время думаю, а если он… – Голос срывается, и я не могу произнести слова: «использовал меня». – Вдруг моя мама действительно меня любила? Я ведь могла тогда сделать неправильные выводы, и она всегда это знала.
– Неправильные выводы?
Мне стоит больших усилий не отвести взгляд. Я должна видеть его реакцию. Майкл чуть запрокидывает голову, а потом кивает. Хорошо, что он помнит. Мне не придется пересказывать все, что произошло тем вечером.
– Твоя мать выбрала мужчину. По-моему, все предельно ясно.
– А я уже не так в этом уверена. Сомневаюсь…
Майкл оглядывает зал.
– Давай выйдем на улицу. – Он хватает меня за руку и тащит к выходу, словно я расшалившийся ребенок.
* * *
Веранда отеля «Колэмс» не менее популярное место, чем фойе, но здесь, в тусклом свете фонарей, я ощущаю себя более защищенной, не такой заметной, пожалуй. Мы опираемся на балюстраду, и я смотрю на красивую лужайку на Сент-Чарльз-авеню.
Сглотнув ком в горле, я поворачиваюсь к Майклу.
– Я думаю, что поспешила выдвинуть обвинения маминому другу. Мне тогда было всего тринадцать лет, может, я сделала… неправильные выводы?
– Подожди. – Майкл поднимает руки и оглядывается по сторонам – хочет убедиться, что нас никто не слышит. – Не думаю, что мне следует об этом знать.
– Следует.
– Думаю, нет. – Он подходит ко мне вплотную и говорит на ухо: – Ни мне, ни всем остальным. Не стоит всем об этом рассказывать, Анна.
Я отворачиваюсь, словно получила оплеуху, и радуюсь, что вечерние сумерки помогают скрыть эмоции. Майкл считает меня ужасной и боится, что так подумают остальные, когда узнают мою тайну.
Мой взгляд задерживается на идущей по тротуару молодой паре. Девушка смеется и шепчет что-то на ухо коренастому парню, они ведут себя весело и беззаботно. Я чувствую укол зависти. Каково это – быть полностью откровенным с кем-то, хотя бы с самим собой? Жить без постоянно давящего чувства, что ты совершил ошибку?
– Я сама не знаю, правильно ли все поняла, и уже ни в чем не уверена. Мне нужно услышать твое мнение. Мне нужна твоя поддержка, Майкл. Дороти убеждена, что я должна помириться с мамой.
Я закрываю глаза, когда рука Майкла ложится мне на плечо.
– Ты очень наивна, милая, – ласково произносит он, прижимает меня к себе и кладет подбородок мне на голову. – Ты можешь выиграть от того, что обретешь мать, но, если эта история просочится в прессу, ты потеряешь всю свою аудиторию. Больше всего зритель любит смотреть, как кумиры падают с пьедесталов.
Я резко поворачиваюсь. Холодное выражение его лица контрастирует с тем ласковым тоном, которым он произносит свою речь.
– Дело ведь не только в твоей душе, Анна. Подумай об этом.
Я отворачиваюсь. Мне не о чем думать. Я понимаю, что имеет в виду Майкл – наши отношения будут разрушены скандалом, связанным с моим именем. Мне внезапно становится холодно, и я обнимаю себя за плечи.
– Тебе надо перестать думать о том, что произошло на самом деле. Все уже в прошлом. Некоторые семейные тайны должны быть похоронены навеки. Согласна?
Мне хочется крикнуть: «Да. То есть нет. Я… я не знаю», кричать так громко, чтобы он услышал. Но в глазах Майкла я читаю предостережение, а не вопрос. Кроме того, сейчас рядом со мной один из тех немногих людей, с которыми мне легко и комфортно.
– Да, – говорю я, при этом отрицательно качая головой. – Согласна.
Глава 16
Некоторые люди скрывают свой позор, как уродливый шрам, боясь, что окружающие будут в ужасе, когда его увидят. Есть и другие – как Мэрилин Армстронг, – которые размахивают им, как флагом, предупреждая, что может произойти, и призывая задуматься, какой выбрать путь, чтобы сохранить дружбу. Как и большинство южанок, Мэрилин обожает рассказывать истории, к тому же эту считает особенно поучительной. Этот период своей жизни она называет «Удар в пути», но я уверена, что она так и не оправилась от того удара. Мэрилин не раз говорила, что такие вещи полезны, это своего рода катарсис, но у меня другое мнение.
