— Теперь можно узнать, почему мы гнали вчера остатки дня и почти всю ночь? Бойцам, вон, всего пять часов на сон было выделено.
— Думаю, вы уже догадываетесь о причинах нашего тут нахождения.
— Да, я присутствовал на допросе того фельджандарма… Вы хотите захватить штаб моторизованного корпуса.
— Ну, я не такой наглый, – оторвавшись от сапога, я удивлённо посмотрел на начштаба. – Да и невозможно это с наличными силами. Это всё равно, что уничтожить из засады моторизованный батальон. Там тоже много техники и личного состава. Я так понимаю, там почти пятьсот человек, считая офицеров штаба. Колонна из машин будет растянута километра на три. И это если ещё они одни будут идти, а не с одним из своих подразделений. Вот уничтожить штаб я надеюсь, так как шансы для этого есть.
— Меня вообще удивляет, как мы сюда добраться смогли, ведь если прикинуть весь наш путь, то мы за восемнадцать часов проехали порядка ста семидесяти километров?
— Даже больше, думаю, все двести будет, – снова плюнув на сапог, стал я тереть его щеткой, проверяя, есть ли в нём моё отражение. – А насчёт странности движения по немецким тылам, то ничего удивительного в этом нет. Я так же делал в сорок первом, работая у них в тылу. Причём тогда у меня была практически вся техника советской. Тут‑то вообще лафа, вся техника немецкая, нанесены одинаковые опознавательные знаки местных охранных частей, что позволяет нам кататься где угодно, так ещё в передовых машинах сидят бойцы в форме офицеров, что могут ответить фельджандармам.
— Шесть раз нас пропустили не останавливая и три остановили. Три поста мы уничтожили, – задумчиво пробормотал Малкин.
— Четыре. Последний раз ты уснул и не видел, как нас остановили жандармы с мотоциклом и бронетранспортёром.
— Что, трофеи взяты? – встрепенулся Малкин.
— Нет, пришлось всё оставить на месте и инсценировать драку со смертельным исходом.
— Поверят?
— Оружие и техника на месте, внешний вид – как будто они сами поубивали друг друга. Вокруг разбросаны пустые бутылки со шнапсом, и ото всех перегаром пахнет, – задумчиво протянул я, беря другой сапог, с одним уже закончил. – Даже если не поверят, нам это не так важно. Три уничтоженных поста. Если на карте совместить их линейкой, то немцы поймут, куда мы двигались, вот и пришлось повозиться с этим постом. Разыграв представление. А если не поверят, то нам сейчас ни холодно, ни жарко, мы уже ушли в сторону и затаились. Пусть ищут, время мы выиграли.
— Штаб корпуса, – задумчиво протянул Малкин. – И что, уже известно, где он пойдёт?
— Конечно. Мы же фельджандармов взяли, а у них записаны все колонны, которые пойдут в ближайшее время. Три часа назад штаб корпуса выдвинулся из‑под Житомира в нашу сторону.
— Так надо готовить засаду! – вскочил на ноги начштаба.
— Сядь, – приказал я. – Это ты всю ночь дрых, а я ещё в шесть утра встал и отправил сапёров, снайперов и Свиридова на паре машин для прикрытия к шоссе.
— Там же движение постоянное?! – изумился Малкин. – Как они заминируют дорогу?
— У нас есть форма немецких солдат и одна машина с сапёрными обозначениями. Мы только номера изменили, чтобы не спалиться. К тому же пяток парней Путянина на двух мотоциклах под видом фельджандармов их охраняют. Там Юрьев офицера играет. Если кто остановится и спросит, что наши там делают, он ответит. Курякина из хозотделения знаешь?
— Сапожника?
— Да, его. Так он, оказывается, по подделке документов специалист, отсидел за это два года. Вот он с переводчиками и слепил поддельные приказы на ремонт дороги длиной в шесть километров. Я с бойцами на рассвете съездил туда, там действительно яма на яме. Сейчас всё это засыпается. Щебнем.
— А щебень откуда?
— Лейтенант, что ты как ребёнок? У сапёров машина есть? Есть. Вот её гоняют к ближайшему заброшенному карьеру, где парни Гурьева и кидают в кузов щебень.
— Весело, советские подразделения ремонтируют для немцев дороги.
— Как будто они сейчас это не делают. Когда вы в плену были, разве не работали там, где приказывали немцы?
— Работали, – вздохнул Малкин.
— На самом деле это всё на словах просто, а в действительности очень трудно парням там работать, все на нервах. Ведь закладывать бомбы в ямы можно, только когда на дороге пусто, а потом уже всё это закапывать и в канавках прятать провода, уводя их в сторону, где будет сидеть подрывник.
— Подождите, так вы теми трофейными авиабомбами дорогу минируете?!
— А чем? У меня лишней взрывчатки нет. Да и она вся уйдёт, всё равно у нас столько бомб нету.
— Вот почему мы катушки с телефонными проводами на аэродроме и у артиллеристов взяли.
— Ну да, это тоже бралось с дальними мыслями, – согласился я, заканчивая со вторым сапогом. Намотав портянки, я вбил ноги в сапоги и, встав, притопнул.
— Когда выезжаем?
Посмотрев на наручные часы, я ответил: – Через полчаса. Встанем в готовности в километре от работающих сапёров, а как только Путянин подаст сигнал, что появилась колонна штабной техники, будем занимать позиции для готовности стрелять. Там холм удобный, нас не видно будет.
— Все шесть километров заминировать не успеем, – подумав, сделал вывод начштаба.
— Конечно не успеем, – согласился я, проверяя, как на животе висит кобура с „Вальтером“ – Я дал приказ сапёрам заминировать хотя бы пятисотметровый участок. Уже несколько часов работают. Сигнала тревоги пока не было, радист постоянно на связи.
Как и большая часть бойцов, я был в трофейной форме. Надеюсь, два–три дня, и все бойцы будут в форме Вермахта. Не нужно выделяться среди колонн противника хоть чем‑то, а то первый пост фельджандармов пришлось уничтожить только потому, что пока старший проверял документы у Юрьева, один из жандармов, пройдя вдоль стоявшей с работающими моторами колонны, заглянул в кузов одной из машин и увидел там красноармейцев. С краю‑то бойцы сидели в нормальной форме Вермахта, а остальные прятались в глубине кузова. Ну, те быстро его втянули в кузов, пока он не дал сигнала тревоги, и прирезали, пришлось и остальных уработать. Тоже не хочется от случайности зависеть.
— Товарищ капитан, а если радиостанцию захватили? – всё пытался найти огрехи в моём плане Малкин.
— Ну, это вряд ли, она у снайперов, что прикрывают сапёров и „фельджандармов“ со стороны. Успели бы сигнал тревоги подать, – сунув за пояс лакированные перчатки, в зеркало заднего вида грузовика проверил, как я выгляжу. Выглядел, как лощённый немецкий офицер, что мне и надо было.
— Знаете, товарищ капитан, что меня в вас поражает?
— Озвучьте, будет интересно услышать, – кивнул я и, приглашающе махнув рукой, направился к стоявшим рядком кухням. Как раз был готов завтрак, он же обед. Время было двенадцать дня, а бойцы только просыпались, но повара уже приготовили завтрак. Пора снимать пробу, старшина Байбюк помахал рукой, сообщая о готовности.
