Дальше просто: в селе не осталось боевых подразделений, они все полегли на дороге, и именно на их технике мы двигаемся. Все бойцы и командиры переоделись в немецкую форму, я хоть и не знал языка противника, но форму обер–лейтенанта надел. Так что проезжаем с ходу пост на окраине Иванкова и спокойно берём городок под свой контроль. Пушки на позициях – это просто перестраховка.
Всё шло, как я и рассчитывал: в трёх километрах от Иванкова часть колонны сбросила скорость и в сопровождении броневика свернула в поле, а мы продолжили движение. Правда, тоже не особо торопясь, чтобы артиллеристы успели занять позиции. Мы спокойно проехали пост, который охраняли трое полицаев и два немца, и въехали в районное село, довольно крупное, кстати говоря. Как и в случае с Красятичами, мы знали расположение всех зданий, которые занимали немцы, поэтому не плутая поворачивая на нужных перекрестках, выехали на площадь.
Народу на площади хватало, человек сорок точно было, я внезапно вспомнил, что сегодня выходной день. На заборах висели плакаты. На стенде – сообщения от администрации. У входа в кинотеатр стояла очередь человек в двадцать. Трое мужичков и пожилой немец в форме ефрейтора пили пиво у пивного ларька.
Как только наш «Опель» остановился, я покинул машину и встал у капота. Пока всё было тихо, люди смотрели на появившуюся колонну и на набитые «солдатами Вермахта» кузова, тенты были сняты, но без особого любопытства. Они тут и не такие колонны видели. Осмотревшись, я вдруг почувствовал удивлённый взгляд, видимо, засёк его краем глаза.
Поправив фуражку и повернув голову, я посмотрел на парня, что, прислонившись к стене, до этого лузгал семечки, а сейчас ошарашенно смотрел на меня, не замечая, как из его ладони семечки высыпаются на землю. Парень был в гражданском – косоворотка, штаны, ремень, низко надвинутая на глаза кепка, но я всё равно его моментально узнал. Не мог не узнать того, с кем полтора месяца крушил немецкие тылы. Это был мой особист–пограничник в бытность командиром зенитного
дивизиона, Адель Самакаев. Тот самый, которого я с захваченными документами, шифровальной машинкой «Энигма» и фельдфебелем–связистом отправил в тыл к руководству Союза и командованию РККА.
Наша техника въехала на улицу и встала посередине площади. До административных зданий, из комендатуры как раз вышел фельдфебель и с интересом на нас посмотрел, было метров шестьдесят и где‑то сорок до противоположных домов. Вот у одного из этих домов из красного кирпича, между подворотней и длинным стендом для объявлений и стоял Адель.
Без сомнений, он меня тоже узнал, ошарашенный вид на это намекал, однако Адель быстро пришёл в себя и со слегка бледным лицом продолжил щёлкать семечки, мельком покосившись на стоявшую в четырёх метрах от него девушку довольно симпатичного вида, личико и фигурка оказались ничего. Только цвет волос я не видел, их скрывал белый платок. Та занервничала и стрельнула взглядом на мужчину бандитского вида, что стоял дальше у стенда. Между девушкой и мужчиной стояли трое прохожих, тоже интересующихся объявлениями, но я уверен, что смотрела она именно на него. Видимо, его невозмутимый вид её немного успокоил и девушка продолжила читать объявление, у которого стояла, но вот её напряжённая спина выдавала, что она была на нервах. Мужчина–бандит даже не посмотрел на меня, но я понял, что он контролирует все мои движения боковым зрением.
Сам я был в форме немецкого офицера, с двумя подсумками, в каждом находилось по четыре магазина к МП-40, что у меня висел на правом плече. Кроме этого на мне была камуфляжная куртка с капюшоном, одна из уцелевших, что сняли с убитых снайперов. Я сразу же отжал её себе. Остальное всё строго ушло снайперам, и они уже осваивали вооружение и средства корректировки. Оптику, проще говоря. Жаль, я с ними провёл только теоретические беседы, без практики, просто не было времени. Ничего, будет ещё время, я займусь ребятами. Но до этого момента они будут нести потери, и потери немалые из‑за своего незнания.
Бойцы мои спокойно сидели в кузовах четырёх машин и не отсвечивали, немецкие каски рядами виднелись над бортами грузовиков, у танка открылся башенный люк, мелькнул Воронин, ожидающе взглянув на меня, и снова скрылся внутри. Все ждали сигнала. Не моего, тут мы играли вторую скрипку.
Стянув с рук коричневые лайковые перчатки, я сунул их за пояс, продолжая изучать заинтересовавшую меня троицу. Потом, открыв клапан нагрудного кармана френча, я спокойно достал плитку трофейного шоколада, всё разглядывая напряжённую троицу, и, отломив кусок, сунул в рот. Горький вкус шоколада прочистил мне мозги, и я наконец догадался отвернуться и посмотреть в сторону комендатуры. Действительно, похоже, я устал, раз своим поведением так подвожу разведгруппу. Вряд ли это подпольщики, похоже, действительно группа с каким‑то заданием.
Когда я возвращал шоколад на место, вдали, где‑то на окраине, вдруг взлетела красная сигнальная ракета. Однако мои бойцы всё так же продолжали сидеть в машинах, только командиры не сводили с меня взгляда, ожидая того мгновения, когда я взмахом отправлю их на штурм комендатуры. Но я медлил, не понимая причин нахождения здесь разведгруппы. Вроде особых целей тут быть не может. Да и Адель В ПРИНЦИПЕ НЕ МОЖЕТ ТУТ НАХОДИТЬСЯ. Секретоносителей такого уровня за линию фронта никто не отпустит, дураков нема. Но он тут, я смотрел в его глаза и видел в них непонимание, почему я жив. Это означало, что он один из ключевых фигурантов этой выброски, то есть без него не могли обойтись.
Это не моя фигура так заинтересовала командование, что‑то другое. Потому что Адель улетел в тыл до моей гибели и, как мне сообщили, нормально добрался до цели. Судя по его реакции, он слышал о моей гибели, хотя сам свидетелем этого не был. Значит, было что‑то ещё, что знал только Адель, но я об этом был не в курсе.
С момента взлёта ракеты, что заинтересовала не только многих прохожих на площади и удивила трёх советских разведчиков, прошло всего полминуты. Плохо было другое, фельдфебель тоже её увидел и понял, что ракета взлетела со складов трофейного имущества. Он что‑то крикнул внутрь здания, я это засёк краем глаза, но остался стоять на месте.
Тянуть было нельзя, поэтому я посмотрел в сторону Неплюева, что напряжённо наблюдал за мной. В этой операции штурмом руководить ему, вот старший сержант и нервничал. Посмотрев на него, я кивнул, давая сигнал к штурму. Почти сразу прозвучала команда к атаке.
Крайние бойцы спрыгивали с кузовов, откидывали задние борта и помогали высаживаться другим, которые сразу же бежали в сторону зданий, где размещались немецкие подразделения. Бежали молча, без стрельбы, им это без надобности, так как в кузовах осталось прикрытие.
Грохнул выстрел, второй, третий. Упал фельдфебель, стоявший до этого на крыльце комендатуры, немец, что пил пиво, уткнулся лицом в столешницу, как будто уснул, только по столу потекла тонкая струйка крови. Споткнулся и упал полицай на другой стороне улицы. Грохнул выстрел танковой пушки, видимо, командир танка что‑то заметил в окне. Из него и двух соседних сразу же вылетели стёкла, другие задрожали. Так начался захват Иванкова.
