— Ладно, работайте. У обоза ещё суетятся, значит, с трофеями не разобрались, там их Семёнов должен принять. Пока есть время, я до второго танка тропинку проложу. Жаль, третий уничтожен, он бы нам тоже пригодился.
— Это не наша машина, – покачал головой Воронин. – Вон, башня перевёрнутая лежит. Это тэ–три. Немецкий танк. Думаю, их тут больше было, остальных эвакуировали. Это только наши жестянки им были не нужны, – похлопал лейтенант по башне Т-26.
— Кстати, лейтенант, а ты на чём воевал?
— На три–четыре. Слышали о таких?
— Даже видел. В пехоте их «тридцатьчетвёрками» прозвали.
— Хорошие танки.
— Это да, – вздохнул я и, выдернув из земли щуп, стал прокладывать тропинку ко второму танку.
Когда я закончил и отметил освобожденную от мин территорию, просто протоптав круг вокруг танка, вернулся обратно к первой машине. Там кроме танкистов уже работали ещё двое парней. Они носили наше новое имущество к обозу.
Посмотрев на ряд дисков к пулемёту, их было больше десятка, к тому же часть уже унесли, я сообщил о том, что проделал тропинку и направился в сторону обоза. Правда, не быстро, а занимаясь минами, что оставил на потом до этого, деактивируя их и убирая взрыватели к сестричкам.
Выйдя на дорогу, я остановил Ивана, который как раз пробегал мимо, и, указав на тропинку, приказал:
— Беги по следам и собирай мины. Они обезврежены. Должно быть двенадцать штук, пять больших противотанковых, семь небольших, противопехотных. Сложишь их на ту трофейную повозку. Там у нас будет склад боепитания. Ясно?
— Да, товарищ старший лейтенант.
— Беги, только будь осторожен. Тропинка проверена по полметра с каждой стороны.
— Ясно.
Иван побежал по тропинке собирать мины, а я подошёл к Семёнову, что стоял с блокнотом и что‑то задумчиво подсчитывал.
— Докладывайте, что у нас есть, – велел я.
— Трофеи не особо большие, бандиты выдвинулись налегке. Кроме подвод и четырех лошадей, нами взяты трофеями немного продовольствия, в основном крестьянского вида. Консервированного ничего нет. Вооружение состоит из пяти винтовок Мосина, одного карабина той же системы, свежего ППД с дисковым магазином, в запасе ещё два, и двух пистолетов, «Люгера» и ТТ. Были ещё пистолеты. Но это оказалось личное оружие лётчиков, мы его им вернули, как и документы. По боезапасу тоже не густо. В данный момент его несут из танка, но нужно подсчитать, с полицаев взято всего триста двадцать патронов к винтовкам и шестьсот тридцать к автомату. Есть две гранаты, наступательные.
— Ясно, продолжайте с трофеями… Да, кстати, что там с раненым?
— Не знаю, Анна его ещё осматривает, но вроде что‑то серьёзное.
— Продолжайте, а я пойду, узнаю.
Не успел я пройти две подводы, как мне навстречу попался капитан Игнатьев.
— Как там ваш парень? – первым спросил я его.
— Борт–стрелок мой, отличный стрелок, два «мессера» на счету имеет. Игорь в тяжёлом состоянии, его оперируют. Вроде до гангрены дело дошло. Его ведь ранило, когда покидали машину, а это было семь дней назад.
— Понятно. Ну, Анна – врач опытная, все её хвалят, так что будем надеяться, она вытянет парня.
— Лекарств у неё мало, жаловалась, но на Игоря должно хватить, – вздохнул капитан и, немного встряхнувшись, посмотрел в сторону двух своих подчиненных, Захаренко и второго летуна, фамилии я не знал, но слышал, что его звали Олегом. – Вы в Марьяновку пойдёте?
— В точку. Стемнеет скоро, успеем дойти. Там и переночуем, завтра с новыми силами вперёд, к фронту.
— Я не рассказал, как мы в плен попали. Нас одна женщина укрыла, дала обсушиться, накормила, да сосед её, падаль, сдал нас полицаям. Били её, серьёзно избили. Хочу поквитаться.
— Всё в ваших руках, – с безразличием пожал я плечами. – Зайдём в деревню, можете заняться им. Я вам даже верёвку одолжу и мыло.
— Зачем? – удивился капитан.
— Бандитов и пособников вешают. Расстрел применяется только для военных преступников.
— Ах вон вы о чём. Понял, там разберёмся.
Через час мы выдвинулись дальше. До Марьяновки осталось километра четыре, до темноты успеем.
Эпопея с танками не прошла зря. Кроме мин – я чуть позже дополнительно снял ещё штук двадцать – мы обогатились двумя прицелами к пушкам, двумя танковыми пулемётами. Точно такими же, как у меня, ими владели оба танкиста, передав «Максим» лётчикам. Потом – ещё тридцатью двумя дисками к ним и немалым количеством боезапаса, два не вскрытых цинка с патронами даже нашли.
А останки погибших танкистов мы похоронили, экипажи обоих танков, двух парней из первой машины и трёх из второй. Так и осталось тайной, куда делся третий из первой машины, может, ему повезло и он остался в живых? Кто знает.
Только с раненым летуном всё было плохо, Анна провела операцию, но честно сказала, что можно надеяться только на молодой организм парня и что не придётся ему резать руку.
Перед самой темнотой мы вошли в Марьяновку. Обоз медленно двигался в сторону дома, где квартировали до этого полицаи, а мы, оставив повозки позади, начали зачистку селения.
Петли на двери в хату скрипели, причём мерзко так, а от того, что мы заседали именно в этой хате и двери постоянно закрывали и открыли, скрип мы этот слушали постоянно. Наконец сидевший за столом Семёнов не выдержал и приказал оставить дверь открытой, устало потирая пальцами виски.
— Давайте следующего! – крикнул он.
Капитан меня удивлял, с высоты своего двадцатилетнего возраста я как‑то не обращал внимания на усталость и трудности, поэтому даже сейчас выглядел бодряком, но вот тридцатидвухлетний Семёнов явно проигрывал мне в этом. Но это и понятно, мало того, что возраст, так ещё он совсем недавно оправился от тяжёлого ранения, а тут такой экстрим.
— Отдохни, завтра много работы, а я закончу, – велел я ему.
— Я справлюсь, – поморщился он.
Семёнов помимо обязанностей командира обоза и командира взвода пехоты взял на себя ещё работу начальника штаба группировки. Штабист он был так себе, так что я планировал его поставить на батарею.
— Это не предложение. Это приказ. А то всего полчаса находимся в этом селе, приняли только двух желающих вступить в наши ряды, а ты уже квелый. Отдыхай.
Мы несколько часов назад перешли на ты, поэтому говорил я спокойно, без командных ноток.
— Есть, – устало мотнул головой Семёнов. – Разрешите идти?
— Иди, в соседней хате твоя жена, как мне доложили, уже организовала постой. Танкисты жаловались, они эту хату первыми приметили, да она отбила.
— Аня может.
Капитан передал мне блокнот, куда записывал претендентов, и, забрав висевшую на вешалке шинель, накинул её на плечи и вышел из хаты. Нетерпеливо мнущийся у дверей пожилой мужчина расправил кепку и, надев её и сделав два чеканных шага, вскинул руку к виску:
