— Что‑то случилось? – спросил лейтенант, пытаясь справиться с головокружением. Чувствовал он себя на удивление сносно, видимо, сон действительно помог, а лёгкое недомогание было явно навеяно голодом. Да и откуда взяться сытости, если его нормально покормили рано утром, после того как очнулся, да и то куриным бульоном без гущи?
— Не особо, – лениво ответил Громов. Он отошёл в сторону, прислонил пулемёт к стволу дерева и спокойно перестегнул на поясе командирский ремень, отчего его талия стал ещё более тонкой. – Иван, ужин готов?
— Да, товарищ старший лейтенант, уже можно.
— Тогда накладывай. Лейтенанту поменьше, но два раза. Сразу много давать ему не надо, не осилит, лучше пусть чуть позже, перед сном поест.
— Какие у нас планы? – продолжил допытываться штурман.
— У вас не знаю, у меня немалые, – хмыкнул Громов, подхватывая пулемёт и подходя к костру. – Ужинать стоя придётся, с телеги, земля сырая, даже стволы деревьев влагой пропитаны. Думал на то упавшее дерево присесть, да сырое оно.
— Вы мне не доверяете? – прямо спросил штурман, наблюдая, как Громов лично носит миски к телеге, пока Иван накладывает в следующую.
— Да, я тебе, лейтенант, не доверяю. Доверие ещё заслужить надо… Не дуйся, давай ужинать. Новости будешь узнавать по факту.
— Хорошо, – кивнул тот, принимая жестяную миску, из которой шёл пар и одурманивающий запах мясной похлебки.
— Лейтенант, вас уставу не учили? – нахмурился Громов и вздохнул: – Не будь вы больны и не имей командирского звания, сейчас бы уже упор лёжа приняли. Я понимаю, что у лётчиков свои отношения между собой, дружеские, но я этого не приемлю… Друзей терять тяжелее.
— Извините, товарищ старший лейтенант, учту.
Во время обеда Захаренко искоса поглядывал на своих попутчиков. Оба они были ему пока незнакомы. Да и времени особо познакомиться не было. Иван Ранет был невысоким пареньком лет восемнадцати на вид, крепкий, коренастый, с симпатичным курносым лицом. Стрижка у него была короткой, волосы каштановые. Паренёк, прислонившись одним боком к борту телеги, быстро наворачивал похлёбку, настороженно поглядывая вокруг. Командир, кстати, делал то же самое, только отслеживал обстановку за спиной Ивана.
— Я был прав, – вдруг сказал Громов, явно обращаясь к подчинённому. – На озере были рыбаки. Парнишки–школьники. Надо сказать, хорошие мальчишки и память у них отличная.
— Весна голодная, вот и встретили их там, товарищ старший лейтенант, – вздохнул Иван.
— Именно. Сейчас поедим, я поставлю задачу на завтрашнее утро, потом спать. Ты стоишь до двенадцати ночи, остальное время моё.
— Не много вам, товарищ старший лейтенант? – спросил боец.
— Нормально, я привык спать по четыре–пять часов в день. Мне вполне хватает, – отстегнув ремешок наручных часов, он протянул их бойцу: – Держи, чтобы не пропустить время смены, а сейчас давай чай неси.
На этом ужин был закончен. Похлёбка была сытной в полной мере, но Захаренко честно говоря не наелся и надеялся, что слова Громова про вторую порцию были не пустым звуком. Чай оказался хуже – видимо, и у полицаев были с ним проблемы, раз они использовали
его не по первому разу, да ещё с душистыми травами. Заварка была старой, это чувствовалось.
Пока Иван поил лошадей, нося им воду от небольшого ручейка, что протекал метрах в ста от лагеря, и мыл посуду, Громов забрался в телегу и, устроившись на брезенте, почти сразу уснул. Перед этим Захаренко ловил на себе его взгляды, было такое чувство, что командир хотел о чём‑то с ним поговорить, но, видимо, решил не торопиться с этим делом.
Сходив недалеко в глубь леса, насколько хватало сил, и справив нужду, штурман вернулся к телеге. Там его поджидал Иван с новой порцией ужина. Было видно, что паренёк очень ответственно выполнял все приказы их новоявленного и непонятного командира.
Быстро добив её, штурман ослабил ремень и, забравшись в телегу, приткнувшись рядом с командиром, так же быстро провалился в сон.
Утром штурмана разбудил близкий разговор.
— Доброе утро, лейтенант, – поприветствовал его старший лейтенант Громов. – Вовремя встали… Готовьтесь, скоро отправляемся.
Было ещё темно, но разглядеть детали лагеря уже было можно, хотя старлея Захаренко узнал по голосу. Со стороны обе фигуры были очень похожи. Обе в шинелях, касках и с оружием.
— А завтрак? – спросил он.
— Перед боем не советую. Поторопитесь, и так опаздываем… Иван, как там, закончил запрягать?
— Почти, товарищ старший лейтенант. Рыжий не даётся, но я сейчас, уже скоро.
— Поторопись.
Когда штурман вернулся к телеге, поправляя на ходу пояс, он обнаружил там Громова, что светил фонариком на лист бумаги. Мельком скользнув взглядом по листу, Захаренко понял, что там детской рукой были нарисованы десятка три домов, а два из них обведены кружками.
— Готов? – спросил старлей, убирая лист в планшет.
— Да.
— Тогда слушай такой приказ. Сейчас Иван поможет вывести тебе телегу на дорогу, после чего ты ждёшь там нашего сигнала и выдвигаешься к селу. Всё ясно?
— Не совсем, товарищ старший лейтенант. Вы не сообщили, какой будет сигнал? – Стихшая стрельба. Этого хватит, – задрав рукав шинели и гимнастёрки, он посмотрел на часы и сказал: – Всё, теряем время, выдвигаемся.
Когда Захаренко и Иван оказались на дороге, там их уже ожидал со скучающим видом Громов. Лейтенант даже поразился: перед боем тот не испытывал никаких волнений. Он хотел было спросить старлея об этом, но тот, подозвав Ивана и успокаивающе махнув рукой штурману, направился по дороге в сторону села, скрытого от Захаренко стволами деревьев, хотя дымы из труб хат он видел отчётливо.
Через пару минут попутчики скрылись за поворотом дороги и перестали мелькать среди голых стволов деревьев. Весна ещё не вступила в свои права.
Ожидание длилось тягостно, поэтому Захаренко, сидя в телеге и держа в руках винтовку – он выбрал знакомую ему с училища «мосинку» а не немецкий карабин, – предавался размышлениям. Обдумывая своё отношение к командиру, он вдруг понял, что это была банальная зависть. Лейтенанту Захаренко было двадцать пять лет, и вот уже как два года он был штурманом эскадрильи. Война, большое количество вылетов, но ни наград, ни повышения звания у него не было. Хотя летали хорошо, работая в основном по транспортным узлам Польши.
Громов же по виду был младше Захаренко на пару лет, но уверенность в себе, в своих силах в нём просто лилась через край. Тот же Иван это тоже чувствовал, поэтому и тянулся к нему как бабочка на огонь.
Громов, несмотря на свой возраст, немало повидал, много пережил и действительно имел опыт командования, это было видно по его поведению. Именно в этом и была причина антипатии лейтенанта, ему просто не нравилось, что кто‑то лучше него, заметнее. Это осознание вдруг благотворно повлияло на лейтенанта, он улыбнулся и пробормотал:
