Не бывает случаев, чтобы американские лосты ушли в Иран. А вот обратные случаи, пусть и редкие, имеют место. Некоторые светские, хорошо образованные городские иранцы, оглядевшись на месте и поняв расклады, не торопятся попасть под жесточайшую власть Хомейни… С турками такое происходит почаще.
Декларирующие атеизм лосты со стороны порой остаются в общине, находясь, однако, под неусыпным наблюдением помощников шерифа и доброхотов-соседей — люди боятся шпионов и хитро засланных диверсантов под легендой мирного лоста-потеряшки…
…Отправились мы через час.
«Апач», легко поднявшись по серпантину к седловине, почти сразу же свернул направо, то есть на восток, и медленно покатил по еле заметной грунтовой дороге, тянущейся вдоль обрыва. После одного поворота, огибающего огромные валуны, сразу начинался следующий, потом пошел прямой участок, украшенный рододендронами, и пикап поднялся на небольшой бугорок, ограничивающий плато, где мы не выдержали и остановились, потрясенные видами. Мы с Винни вышли из кабины, а Лешка встал в кузове.
Кругом обрывы и кручи. Под нами разверзлась глубокая и необъятная панорама — что перед этой дикой красотой наши восхищения прелестями приморского поселения! Я медленно сделал несколько шагов к обрыву и остановился, дальше страшнее: взглянешь вниз, и начинают вибрировать подошвы…
Небо чистое, горизонты открытые. Позади высоченные горы — черная гряда, прогрызенная ущельем. Лишь на нескольких вершинах зацепились за камни маленькие белые пушинки. А за ней лишь синяя дымка небес.
Рядом с остановившейся машиной стояла покосившаяся вышка наблюдения, неумело собранная из жердей. К ней притулилась простенькая хижина с прохудившейся крышей. Входить в такую не стоит, обвалиться может в любой момент. Сооружения были настолько хлипкие и неказистые, что их никто не разбирал, такой материал никому не нужен. Но и не спалили.
Может, это исторический объект? Не здесь ли проживал тот самый предприимчивый скотовод Герхард Синклер, дававший приют переселенцам? Тогда перед нами первая гостиница будущего поселения Додж-Сити… Я с невольным уважением посмотрел еще раз на жилище пионеров.
Наверху дул ветер, так, кепку поглубже, козырек пониже.
Каменная чаша, в которой укрылся город, останавливает ветра, обеспечивая знаменитый микроклимат Доджа. Здесь же был простор для всех стихий. Мощный постоянный поток давил на грудь, невольно заставляя принимать устойчивую позу. Океан нес к берегу следы далекого шторма, а сверху казалось, что он просто лениво катит в солнечном свете свои гладкие синие волны… На самом деле это настоящие валы, с пеной и грохотом обрушивающиеся на скалы, коими украшены мысы бухты. Внизу шторм не чувствовался, а сверху видно, что даже верный защитник оазиса остров Сейбр, с южной стороны словно покрытый белоснежной пеной для бритья, не может справиться с этим натиском. Волны порой огибали островок и, теряя силу, все-таки закатывались в бухту. Наверное, на пляже сейчас самый праздник для детворы!
Уезжать с крошечной вершинки не хотелось. Свежесть, упоение безбрежными, какими-то метафизическими далями и чувство верховного торжества человека над всем сущим, мало есть мест, где можно все это испытать. Мир внизу был виден, точно в огромном аквариуме — заполняющий чашу воздух казался синеватым. Он странно мерцал, то и дело сгущался тут же исчезающими миражами, в которых дрожали белые домики и оливы с серо-зелеными листьями.
В бухте не было ни одного судна, все стояли в гавани у причалов. Я достал бинокль и принялся осматривать океан, остальные поступили так же.
— Ни единого суденышка, — наконец выдохнул Винни.
— Дураков нет, — грубовато пояснил Лимон и вдруг добавил совсем другим голосом: — Мужики, прикиньте, что мы в такой шторм не успели причалить к берегу. А? Пипец.
— Надо предусматривать, — не очень убедительно посоветовал вьетнамец.
— Тут предусмотришь! Стихия, бац, и врежет. Надо искать спасательную шлюпку. Я видел такие в кино, они, словно капсулы с круглыми иллюминаторами, полностью закрыты и не переворачиваются.
— Только так переворачиваются, — я разбил мечты Лимонова.
— Но сразу же встают на киль! — Винни принял сторону индейца.
— Отличная перспектива, — хмыкнул я. — Сколько переворотов в час мы выдержим? А в сутки, если шторм не прекратится?
— Обрыгаешься, кишки вывернет, — Лешка представил одну из существенных деталей такого экстремального путешествия и поморщился.
— А ведь еще и грести надо будет. Или парусом управлять, — охотник подлил масла в огонь.
Что-то хреновые из нас колумбы получаются.
— Глядя на эту мощь, понимаешь, что если брать судно, то скоростное, — решил я.
— Какое именно? — живо поинтересовался Винни, пряча бинокль.
— Большую клепаную байду с прочным рангоутом, в меру килеватую, широкую, чтобы уложить на дно балласт и места много было, — я начал отвечать легко, потому что желаемая модель катера наконец-то сформировалась в голове. — С хорошей грузоподъемностью, позволяющей, кроме груза, взять побольше топлива в канистрах. С одним двигателем — не пароход. Поэтому два четырехтактных подвесных мотора общей мощностью под сто двадцать лошадиных сил, не меньше, чтобы сразу вставала на реданы.
— Видел такую у причала, — вспомнил Лешка.
— Их здесь строят, — пояснил я.
— Стационарная рация понадобится, — заметил охотник.
Гребаный Каларгон, на пикап такую мы так и не поставили! Эх… Сняли бы и переставили на катер. В Додже найти рацию будет сложно.
— Эхолот. И радар, хоть самый плохонький, — вслед за нами размечтался и Лимон.
— GPS и спутниковый телефон! — проворчал я. — Основное бы добыть.
— Тогда хоть надувнушку добавь! Маленькую! — взмолился парень. — На случай буль-буль.
— Буль-буль? — строго переспросил я.
— Буль-буль… — хлопнул белесыми ресницами команч.
— Лады.
— А что, неплохая получится посудина! Такая от шторма убежит, — одобрительно кивнул следопыт, предварительно соглашаясь с моим предложением. — Но куда?
— Все-таки ближе к берегу идти надо. Если что, успеем выброситься. Поставим лагерь и будем спокойно пережидать шторм.
— И от пиратов британских можно уйти, — опять кивнул Винни.
— А чего от них уходить? — воскликнул Лимонов. — Разгромим гадов прямо на воде, в честном морском бою, возьмем трофеи!
— Еще питьевая вода займет много места, — напомнил мне вьетнамец, не обращая внимания на привычную всем браваду младшего коллеги.
— Ты прав, не факт, что мы сможем ее найти на пустынном перешейке неизвестной протяженности.
Мы немного помолчали.
А не могут ли небеса опускаться ниже воображаемой линии горизонта? Лазурная в бухте, с удалением от берега, океанская вода все быстрей теряла яркость, серела, размывалась в мареве — уже и не угадать, где кончается океан и начинается небо.
