Избегая моего взгляда, она снова уткнулась в листок бумаги. Мы замерли в ожидании.
Но Жюстин опять подняла глаза:
– Письмо написано по-английски. Вам переводить?
– Не надо.
Откашлявшись, она наконец начала читать.
– «Здравствуй, моя дорогая Жюстин…» Ну это я пропущу, не имеет значения… Так, так, ага, вот:
«…Я убеждена, что мужчина никогда не будет любить бесплодную женщину так же, как любил бы мать своего ребенка. Я убеждена, что ребенок никогда не будет любить приемную мать так же, как любил бы родную… У нас нельзя усыновить, не сказав правду ребенку, но эта правда будет всегда стоять между нами – между мной и Робином, между мной и ребенком…
Я хочу этого избежать. Я решаюсь на этот шаг из любви к Робину, из страха его потерять – ты знаешь, как тяжело мне достался этот блистательный любимец женщин; я решаюсь на этот шаг во имя нашей взаимной любви с моим будущим ребенком…
Это будет очень трудно сделать. Трудно в практическом смысле, хотя я все уже продумала и уже договорилась обо всем в Москве с людьми, которые мне помогут найти младенца, – и еще более трудно психологически. Я должна обмануть всех, включая самых близких мне людей, обмануть их хорошо и убедительно, и мне не с кем поделиться всем этим, не у кого попросить совета и поддержки, кроме тебя, моей единственной подруги…
Пожалуйста, сожги это письмо, как договаривались. Ты знаешь, что тебе я доверяю полностью, но кто может поручиться, что оно никогда не попадет в чужие руки?»
Жюстин оторвала взгляд от страницы.
– Ни одна душа не знает об этом. Вы первые, кому я доверила секрет Вирджини. Может, зря…
Наткнувшись на мой взгляд, она добавила торопливо:
– Нет, я вам доверяю, не думайте. Но все же… Никто не должен знать об этом, и в первую очередь – Кати.
– Это я могу пообещать вам твердо… Так получается, что Шерил – вообще не ребенок Вирджини? – Я посмотрела на Джонатана. Он в ответ прикрыл глаза.
– Да, – вздохнула Жюстин, – ты права, Оля.
– Вы знали, что девочек было две?
– Нет. Я вообще не знаю ничего. И как ей только удалось все устроить, как удалось вывезти младенца из СССР?
– Вряд ли сама Вирджини знала о существовании второго ребенка, – задумчиво проговорил Джонатан, – то есть о тебе. Ей обещали подыскать младенца – и она его получила. А уж откуда он взялся – не ее была забота…
– Но каким образом получилось, что официальное место рождения Шерил – Париж?
– Это-то как раз было очень просто сделать, – немного виновато ответила Жюстин. – Она приехала ко мне с младенцем, и через несколько дней мы пошли в мэрию и заявили, что преждевременные роды произошли у меня дома… В те времена никаких иных подтверждений не требовалось.
– Вот почему наши даты рождения расходятся! – воскликнула я.
– Да, теперь понятно… А живот – она носила накладной? – спросил Джонатан.
– Сообразил, – кивнула Жюстин, – правильно. Вирджини сообщила всем, что беременна. Робин был счастлив – четыре года им не удавалось родить ребенка, и он уже начал отчаиваться. Стал поговаривать об усыновлении… Но Вирджини не хотела – я вам прочитала ее доводы. Она предпочла пойти на обман. Муж был в Москве, она у себя в Бостоне, так что она почти ничем не рисковала. Поехала в Москву, когда была «на седьмом месяце», повидать Робина. Затем, якобы боясь преждевременных родов, она через неделю покинула его. Только он не знал, что границу она пересекла с ребенком. Версия для Робина, как и для всех остальных, – преждевременные роды в Париже, когда Вирджини гостила у меня… Это все, что я знаю.
Мой мозг закипал от мыслей. Мне необходимо было поскорей уйти отсюда, обдумать услышанное, обсудить это с Джонатаном.
– Спасибо, Жюстин, – с чувством сказала я. – И не жалейте о том, что раскрыли нам этот секрет. Раз уж получилось так, что мы с Шерил встретились, я бы так или иначе докопалась до правды.
Улыбка Жюстин была жалкой.
– И вот еще что… Кати тоже задумалась о нашем необычайном сходстве. И спрашивала меня, не знаю ли я от Шерил вашего адреса.
– Мне бы не хотелось… – вскинула глаза Жюстин.
Я ее понимала. Мне бы тоже не хотелось.
– Я скажу ей, что мои попытки найти вас не увенчались успехом. Шансов на то, что она сама разыщет вас, крайне мало: по-французски она не говорит, Минителем воспользоваться не сможет…
– А, так ты меня нашла по Минителю?
– Да, по вашей девичьей фамилии. К счастью, она у вас такая же, как у матери Шерил.
– Ты умная девочка. Удачи тебе.
Расцеловавшись с Жюстин, мы направились было к дверям, но она остановила меня, взяв за плечо:
– Ты… Я хочу, чтобы ты знала: я Шерил люблю. Это неважно, родная она мне племянница или нет. Я ее люблю, и если ты ее сестра – то ты для меня тоже как племянница… То есть я хочу сказать, что, если тебе понадобится моя поддержка, помощь, ты не стесняйся… Ты приходи, звони. Ладно?
Я сжала в ответ ее руку. Жюстин открыла дверь. Первым шагнул за порог Джонатан. Удержав меня за руку, Жюстин прошептала:
– А этот Джонатан – ему можно доверять?
– Можно, – сказала я твердо и, чмокнув Жюстин, вышла за дверь.
Ах, как бы мне самой хотелось в это верить!..
Выйдя от Жюстин, мы уселись на первую попавшуюся скамейку. Я вытащила сигареты. Джонатан молча следил за мной. Мне никак не удавалось прикурить, ледяной ветер пронизывал нас насквозь. Моя московская шубка – подарок Игоря – меня отлично защищала, но Джонатан носил до неприличия легкую куртку, и, хотя мне никогда не приходилось видеть его замерзшим, с некрасивым покрасневшим носом, я сказала ему – ладно, пойдем, холодно, здесь не лучшее место для страданий…
– Если ты беспокоишься обо мне, то не стоит, – ответил он и вытащил из кармана зажигалку «Зиппо» – самую подходящую из всех возможных зажигалок для прикуривания на ветру. Удивительная предусмотрительность, ведь он не курит…
Я затянулась, размышляя. Впрочем, «размышляя» – это неудачно сказано… Вряд ли я сумею найти слова, которыми можно было бы выразить мои ощущения. Я была ошарашена… нет, больше – я была подавлена… нет, – я была просто раздавлена, как бетонной стеной, свалившимся на меня откровением. Шерил – не дочь Вирджини! Но чья же? Моей мамы? А как же мама? Неужели обманула меня?
– Джонатан, – сказала я жалобно, – ты что-нибудь понял?
– Да… Кое-что.
– Моя мама – это наша с Шерил мать?
Джонатан искоса поглядел на меня.
– Или у вас другая мать, а твоя тебя удочерила…
– Пойми, этого не может быть! Мама не могла меня обмануть! Я ведь ее прямо спросила, не удочерила ли она меня! И она сказала – нет. И что я родилась у нее одна-единственная…
