Торги проходили весьма драматично. Начальная цена была удвоена в первые же минуты, а вскоре она достигла трех миллионов долларов. Из соревнования выбыли почти все участники, кроме двух московских музеев и одного анонимного частного лица.
Когда цена достигла семи миллионов, частный аноним тоже отказался повышать ставку. В конце концов, картина досталась частному музею за рекордную для аукциона цену – восемь миллионов шестьсот тысяч долларов.
Однако на этом драматические события не завершились.
Сразу по окончании торгов представитель музея, которому досталась картина, потребовал проведения повторной экспертизы.
Руководители аукционного дома сначала возражали, ссылаясь на прежнюю экспертизу, но потом пошли навстречу покупателю, чтобы поддержать авторитет аукциона.
Для проведения экспертизы был приглашен известный искусствовед и коллекционер Николай Львович Иволгин, по удачному стечению обстоятельств (а может быть, вовсе не случайно) находившийся здесь же, в зале аукциона.
И Николай Львович даже при беглом осмотре картины заявил, что она, несомненно, подделана. Проведенная позже научная экспертиза с использованием всех современных методов подтвердила мнение специалиста.
Результаты проведения аукциона были признаны недействительными, что, конечно, негативно сказалось на репутации аукционного дома.
По завершении экспертизы было возбуждено уголовное дело, и на скамье подсудимых оказался крупный специалист по живописи эпохи Возрождения, сотрудник Эрмитажа Арсений Овсиенко.
В ходе следствия выяснилось, что история с «Белиндой» – не единичный случай, появилась информация о многочисленных подделках, к которым имел отношение Овсиенко. Следствие еще не завершено, но уже сейчас ясно, что таких случаев было множество».
Ну да, Белоцерковский в ту ночь так и говорил деду: Белинда не одна, дело не только в ней, там еще много всякого… понятно, о чем он говорил – о многочисленных подделках…
Агния на всякий случай просмотрела еще несколько статей, и одна из них привлекла ее внимание.
Статья была снова из того же авторитетного издания.
«В нашумевшем деле, связанном с известным московским аукционным домом, поставлена точка. Хотя правильнее было бы назвать ее многоточием. Мы уже рассказывали нашим читателям, что проданная на одном из недавних аукционов картина итальянского художника Чезаре Монтебелло «Белинда» оказалась подделкой и что в связи с этим на скамью подсудимых попал сотрудник Государственного Эрмитажа Арсений Овсиенко.
Вчера в следственном изоляторе, где находился искусствовед, произошло ЧП. Во время прогулки во дворе изолятора началась драка между заключенными, в результате которой несколько заключенных были ранены, а один убит. Этот убитый заключенный – искусствовед Арсений Овсиенко.
Так что теперь тайна поддельной картины, а также тайна многих других подделок, выявленных в результате проверки, вряд ли будет когда-то раскрыта…»
Прочитав все, что мог предложить ей всезнающий Интернет, Агния поняла, что должна еще раз встретиться с Белоцерковским и заставить его рассказать все, что он знает.
Для начала она набрала номер давней знакомой, которая работала в отделе связей с общественностью Русского музея.
– Привет, Жанна, это Агния Иволгина! Есть пара минут?
– Для тебя – хоть час! – ответила Жанна, не покривив душой: знакомством с Агнией, директором крупной фирмы, она очень дорожила, через нее можно было узнавать последние новости из мира торговли антиквариатом и произведениями искусства, а может быть, и найти новую работу – мало ли, как жизнь обернется.
– Часа не понадобится, – успокоила ее Агния. – Мне всего лишь нужно узнать, где можно найти Белоцерковского.
– Белоцерковского? – заинтересовалась Жанна. – А зачем он тебе? Хочешь ему что-то предложить? Предложи сначала нам, у нас есть неизрасходованные фонды…
– Ну, так короче – знаешь или нет?
– Ну, не обижайся. Конечно, знаю. Он остановился в отеле «Невский палас»… Кстати, Костя сегодня там с ним встречается, в чайном салоне, в четыре часа.
Костей Жанна называла того самого заместителя директора музея, похожего на коалу.
– В четыре? – машинально переспросила Агния. – Почему не в пять? Чай положено пить в пять часов.
– Вот уж спроси что-нибудь полегче!
Агния поблагодарила Жанну и распрощалась с ней.
Аня вошла в здание районной поликлиники, прошла мимо регистратуры, где к нескольким окошечкам тянулись длинные очереди унылых пациентов, поднялась на второй этаж и прошла в самый конец длинного коридора, где сидели и стояли в очередях кашляющие, чихающие и страдающие всевозможными недомоганиями люди. Даже летом в нашем городе люди умудряются болеть простудными заболеваниями, не говоря уж о всевозможных хронических хворях.
У Ани были смутные представления о загробной жизни, но в глубине души она подозревала, что ад – это нечто вроде такой поликлиники: бесконечные очереди, больные, раздраженные люди, тусклый мерцающий свет, выкрашенные унылой масляной краской стены, и по этим стенам тут и там развешаны листовки, наглядно повествующие о многочисленных тяжелых болезнях.
В конце коридора, перед дверью с табличкой «Клиническая лаборатория», стояла особенно длинная очередь. Аня, не замедляя шага, подошла к двери и толкнула ее.
– Эй, девушка, вы куда? – встрепенулась коренастая тетка с волосами ненатурально рыжего цвета. – Вас тут вообще не стояло! Это надо же такую наглость иметь!
Аня не ответила и вошла в лабораторию.
– Нахальство – второе счастье! – крикнула ей в спину тетка и добавила еще что-то вполголоса.
За дверью лаборатории две женщины в белых халатах сосредоточенно возились с пробами крови. Перед ними сидели две терпеливые пациентки, со смирением выставив беззащитные пальцы. Аня прошла мимо них в глубину комнаты, толкнула следующую дверь.
За этой дверью находилась собственно лаборатория.
За большим рабочим столом, заставленным пробирками, колбами и лабораторным оборудованием, сидела строгая женщина в металлических очках и что-то разглядывала в микроскоп.
При появлении Ани она недовольно проговорила:
– Я же просила не мешать…
– Здравствуйте, Ирина Борисовна! – обратилась к ней Аня. – Вам привет от Ферапонтова.
Женщина оторвалась от микроскопа, удивленно и недовольно взглянула на Аню:
– В чем дело? Мы же договаривались! Вы же знаете, как все должно делаться. Вы не должны сюда приходить! Тем более без предупреждения! Мне должны предварительно звонить, назначать время и место, и только тогда…
– Мне очень срочно нужна ваша помощь, – перебила ее Аня. – Не было времени для соблюдения всех этих формальностей!
– Это меня не касается! Все должно делаться по протоколу! Передайте вашему Ферапонтову, что я выхожу из игры!
