Император трезво оценил обстановку. Постоянно держать огромное войско вдоль Великой стены не было возможности. Насколько рискованны наступательные действия, он уже убедился. К тому же у Китая как тогда, так и в более поздние времена не было сильной кавалерии: хотя бы потому, что не было достаточно развитого коневодства, большинство лошадей покупали у тех же кочевников. И тогда Лю Бан попытался перейти к политике мирного сосуществования: выдал одну из своих дочерей замуж за вождя хунну, а потом постоянно слал зятю богатые подарки. Отчасти это разрядило ситуацию. Но на окраинах все равно было беспокойно: удержать отдельные орды от буйных набегов не мог никакой договор с их верховным вождем. Не обеспечивала полной безопасности и система сторожевых вышек, на которых в случае тревоги зажигались сигнальные огни (оказалось, что самое эффективное сигнальное средство – волчий помет).
Император, человек проверенного мужества, продолжал лично ходить в походы, и в 195 г. до н. э. был смертельно ранен стрелой. Ему было тогда 52 года.
При Лю Бане стал действовать новый уголовный кодекс – не сказать, чтобы очень милосердный. Сохранялась смертная казнь: за государственную измену, мятеж, действия против императора – включая распространение слухов и чародейство, убийство ближнего родственника, инцест – вступление в половую связь братьев и сестер или другой ближайшей родни, и, что специфично, обман при даче отчета о числе захваченных на войне пленных: очевидно, имелись попытки присвоить себе дармовых работников – рабов. Способы лишения жизни оставались прежние: удушение, отсечение головы, разрубание пополам. Казнь совершалась публично, обычно на рыночной площади или у городских ворот. Тело казненного выставлялось на всеобщее обозрение.
В выборе даты приведения приговора в исполнение сказывался глубокий символизм китайской культуры (если здесь уместны такие слова), вера в неразрывную связь явлений природных и общественных. Казнить полагалось осенью и зимой, в период понижения жизненного тонуса всей вселенной. Казнь, совершенная весной или летом (в сезон «прощения и милосердия») могла спровоцировать стихийное бедствие или другое несчастье. Но в некоторых особо вопиющих случаях с преступником расправлялись немедленно – чтобы не осквернял своим существованием землю.
В некоторых случаях сохранялась коллективная ответственность. Например, за измену императору или отечеству мало того, что, как мы видели, человека буквально шинковали на части, но лишались жизни (в лучшем случае отдавались в рабство) его близкие: родители, жена, дети, внуки.
Лю Бан
Увечащие наказания стали применяться реже, вместо них по телу преступника гуляла бамбуковая палка – но число ударов могло быть очень большим. Принудительные работы, на которых человек мог оказаться и в положении каторжника, ограничивались сроком в пять лет. Все это время осужденный ходил с выбритой головой, а иногда и в кандалах и железном ошейнике. К принудительным работам присуждали и женщин: они молотили и мололи зерно для государственных амбаров.
«Китайские пытки» при дознании тоже в основном были сведены к палочным ударам, хотя в особых случаях фантазия могла разыграться и у дознавателя, и у палачей. Но важно отметить: весь ход следствия и судебного процесса строго протоколировался.
Вершили правосудие местные начальники начиная с уездного уровня или назначенные ими чиновники. Обладание высоким рангом могло стать поводом для смягчения наказания.
После Лю Бана семь лет (195–188 гг. до н. э.) правил один из его сыновей – Хуэй-ди, вступивший на престол в пятнадцатилетнем возрасте. При нем была продолжена линия на смягчение порядков, полностью сняты были запреты на книги (отметим, что после смерти Цинь Шихуанди к этому моменту прошло около 20 лет – значит, его гонения на мысль долгое время не казались однозначно мракобесными). Из других деяний этого императора следует отметить установку по всей Поднебесной алтарей в память о его отце, а также мощные стены, которыми была обнесена столица.
Умер Хуэй-ди неожиданно, и придворные шептались, что такая ранняя смерть сына давно была предсказана его матери – императрице Люй, одному из демонических женских персонажей в истории Поднебесной.
Лю Бан женился на ней еще в молодости, и его невероятная судьба сделала госпожу Люй императрицей. Но супругам повелителей Поднебесной приходилось, за редчайшими исключениями, мириться с тем, что ночною порой они не единственная возможная компания мужу. От других жен у Лю Бана было семь сыновей, и любимым был один из них, а не чадо «подруги дней суровых». Однако Люй не собиралась останавливаться ни перед чем, лишь бы трон достался ее Хуэй-ди. Ее стараниями мужнин любимчик был отравлен, его мать тоже умерщвлена. За ними последовали еще три императорских сына, оказавшиеся на ее пути. Но, как мы уже знаем, Хуэй-ди ненадолго сменил отца на троне.
Следующий император, совсем еще ребенок, тоже не задержался на этом свете. Престол занял опять малолетка, а Люй утвердилась как полновластная регентша. Она сама издавала указы – в ее руках была императорская печать, которой они утверждались. Большинство высших постов в правительстве и в армии достались ее родне, ставшей вдруг титулованной знатью. Однако организовать эффективную оборону от хунну эти господа не смогли, и те привольно разгуливали по приграничным китайским провинциям.
Люй скончалась в 180 г. до н. э. от какой-то загадочной болезни (недруги однозначно поставили диагноз: «Небо покарало»). На тот момент ее ближайшие родственники занимали два самых ответственных поста – канцлера и главнокомандующего. Чтобы не упустить власть из своих рук, клан Люй решил поголовно истребить другой клан, вернее, императорский дом Лю – тот, из которого происходил император Лю Бан. Схватка была жестокой, многие родственники основателя династии действительно погибли – но стертым с лица земли оказался все же клан усопшей императрицы.
Китайская историческая традиция рисует Люй особой жестокой и похотливой. Скорее всего, так оно и было. Но те же источники свидетельствуют, что в годы ее правления народ Поднебесной не бедствовал. У Сыма Цяня читаем: «Правительница осуществляла управление, не выходя из дворцовых покоев. Поднебесная была спокойна. Наказания всякого рода применялись редко, преступников было мало. Народ усердно занимался хлебопашеством, одежды и пищи было вдоволь». Очевидно, то, что творилось на столичных заоблачных высотах, простых людей не очень затрагивало. Сложившаяся уже система управления работала достаточно надежно и давала подданным возможность спокойно заниматься своими делами. Ученые пополняли восстановленный конфуцианский канон своими комментариями, при назначении на должность все большее преимущество получали носители проповедуемых им ценностей, крестьяне совершенствовали ирригационную систему и прилежно трудились на полях – зная, что бо́льшая часть урожая останется им.
На престол взошел старший из оставшихся в живых сыновей Лю Бана – Вэнь-ди. Его долгое правление (179–157 гг. до н. э.) было конфуцианским по духу и в целом благодетельным для страны. «Эра милосердия», конечно, не наступила, но Вэнь-ди начал с того, что объявил всеобщую амнистию (всего их при нем и при его сыне Цзин-ди прошло целых восемь), а также повысил на одну ступень ранги почти всем чиновникам. Награждены были все, кто участвовал в уничтожении клана Люй. Но, видимо, решив, что крови пролито уже предостаточно, Вэнь-ди изъял из уголовного кодекса пункты, предполагающие казнь родственников преступника. Когда проходило празднество по поводу объявления наследником его сына Цзин-ди и возведения матери мальчика в ранг императрицы, был совершен акт широчайшей благотворительности: по всей Поднебесной вдовы, сироты, старики старше восьмидесяти, участники войн Лю Бана, просто неимущие были щедро одарены рисом, мясом и шелком.
