Книга Нашествие чужих. Почему к власти приходят враги, страница 125. Автор книги Валерий Шамбаров

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Нашествие чужих. Почему к власти приходят враги»

Cтраница 125

Но с 1920 г. начала действовать еще и другая система — Северные лагеря особого назначения. Впоследствии аббревиатура СЛОН была перенесена на Соловецкие лагеря, но изначально Северных лагерей было два — Архангельск и Холмогоры. И предназначались они не для принудительного труда. Ведь по моделям Ларина и Троцкого трудовая повинность ожидала все население России. А «особое назначение» подразумевало, что в Северные лагеря людей посылали для заведомого уничтожения. Это были лагеря смерти. Опыт Кедрова по «чистке» Северного края показался удачным. Места глухие, имелись помещения для временного размещения жертв, в ходе «чистки» сорганизовались команды палачей. И сюда стали присылать обреченных из других регионов.

Лагерь в Архангельске был перевалочным пунктом. Через этот город открылась торговля с зарубежьем, в порт приходили иностранные суда. Поэтому тут расстреливали мало. Из людей, которых привозили в Архангельский лагерь, формировали партии для отправки в Холмогоры. И вот там уничтожали всех подчистую. Прибывших поселяли в старом британском лагере для пленных и каждый день отбирали 200 человек для расстрела. Когда население лагеря сокращалось, завозили следующих. Зимой 1920/21 г. казни происходили в «белом доме» — отдельно стоящей усадьбе недалеко от лагеря. По данным А. Клингера, чудом оставшегося в живых заключенного, имевшего доступ в лагерную канцелярию, только за январь-февраль здесь было перебито 11 тыс. человек [76]. Захоронить такую массу трупов в промерзлой земле было трудно, и их просто сваливали в одну кучу — образовалась жуткая гора тел, видная издалека. А по весне пошла невообразимая вонь, часть трупов спустили в реку, а остальное взорвали вместе с «белым домом». И выбрали места расстрелов подальше, в тайге.

Так были «переработаны» эшелоны с Кубани, Дона, из Крыма, кронштадтцы. Потом потекли люди из областей крестьянских восстаний — в основном женщины, дети, старики. Например, приказ Тухачевского № 130 от 12.05.21 г. вводил «Дополнение к правилам о взятии заложников». От повстанцев требовалось сдаваться: «…Семья уклонившегося от явки забирается как заложники и на имущество накладывается арест. Если бандит явится в штаб Красной Армии и сдаст оружие, семья и имущество освобождаются от ареста. В случае же неявки бандита в течение двух недель семья высылается на Север на принудительные работы, а имущество раздается крестьянам, пострадавшим от бандитов» [148]. Никаких «принудительных работ» на Севере в мае 1921 г. еще не было. Заложники попадали в Архангельск и Холмогоры на убой.

Но по городам России гулял и «обычный» террор. В Питере только за первые 3 месяца 1921 г. по официальным советским данным было казнено 4300 человек, в Одессе за первые 2 месяца — 1418. В Киеве в конце 1921 г. в Политехническом музее была устроена выставка исполкома, демонстрировавшая успехи и показатели различных советских учреждений за год. Там был и стенд ЧК с диаграммой расстрелов. Наименьшее количество за месяц составило 432 [102]. В Полтаве в это же время председатель ГубЧК Иванов рассказывал г. Беседовскому: «Каждую пятницу мы рассматриваем теперь до 300 дел и расстреливаем не менее 100 человек. Это — законный процент. Недавно мы получили примерную инструкцию из Харькова из Всеукраинского ЧК. Там прямо говорится, что «наблюдаемый темп роста сопротивления эксплуататоров дает основание повысить процент расстреливаемых до 30» [12].

По-прежнему кары обрушивались на интеллигенцию, обвиняемую в «заговорах», в «контрреволюции». Арестовывали и уничтожали «бело-красных» — бывших белогвардейцев, которых в гражданскую оставили в живых, зачислив в Красную армию. Крепко взялись и за «социалистов». В войну их тоже периодически репрессировали, но они нужны были в качестве союзников против «контрреволюции». Теперь надобность в них отпала, 28.12.21 г. пленум ЦК РКП(б) фактически объявил вне закона партию эсеров. Репрессировали и рабочих, крестьян. В Казани, Екатеринославе, Елисаветграде расстрелами подавлялись забастовки, в Симбирской губернии казнили за найденные воззвания Антонова, на Кубани и в Крыму — «за связь с зелеными». Впрочем, убивали не только оппозиционеров.

После победы власть взялась за наведение порядка, в городах проводились операции по отлову и уничтожению расплодившихся воров, бандитов, проституток. В Москве в целях борьбы с тифом приговаривали к смерти за продажу вшивого белья. В Брянске ставили к стенке за появление на улице в пьяном виде [103]. Развалившееся хозяйство страны восстанавливали и укрепляли тоже драконовскими мерами. Расстреливали за взятки, «за бесхозяйственность», «за спекуляцию», «за саботаж», «за экономическую контрреволюцию». Ну а введение нэпа, возрождение частной инициативы, открыло и новые возможности злоупотреблений, хищений. Хотя карали, разумеется, только мелкую сошку. Отправляли на смерть «совслужащих», укравших несколько рулонов мануфактуры, «совбарышень», за взятку зарегистрировавших сомнительное предприятие. А деятели советского руководства, помогавшие разворовывать Россию, и махинации типа «Москуста», оставались для чекистов и трибуналов «табу».

Вместо прежних садистов-«любителей» теперь уже во всех карательных учреждениях сформировались штаты профессиональных палачей, их должности назывались комендантами или помощниками комендантов, а в просторечии — «комиссарами смерти», «ангелами смерти». Сама процедура расстрелов по всей стране была унифицирована. Жертвы выстраивались спиной к «ангелам смерти» или ставились на колени и умерщвлялись одним выстрелом в затылок. Надежно, рационально, без лишнего расхода патронов. Из того же рационализма вещи казненных подлежали оприходованию и поступали в активы ЧК. Золотые кольца, серьги шли в партийную кассу. Хорошая одежда и обувь поступали в спецраспределители. Так, в ПСС Ленина, (т.51, стр.19), сохранился счет на получение вождем из хозяйственного отдела Московской ЧК костюма, сапог, подтяжек и пояса. Нижнее белье казненных отправляли красноармейцам, выдавали заключенным в тюрьмах [19].

Для расстрелов оборудовались специальные помещения. Часто для этого использовались бывшие душевые, бани, гаражи — то есть, места где имелся кафельный или цементный пол, электрическое освещение, шланги с проточной водой для смыва крови, углубления для ее стока. Стенки оборудовались пулеулавливателями. И «конвейеры смерти» работали бесперебойно. Для казней назначалось 2–3 ночи в неделю. Приговоренных разбивали на группы и вели в «предбанник». Приказывали снимать одежду. Деловито поторапливали людей, путающихся от ужаса в завязках и застежках, — дескать, давайте побыстрее, не задерживайте, за вами другие ждут. Тут же деловито сортировали, раскладывая отдельно мужские, женские вещи, обувь, чулки, белье, головные уборы. Отсчитывали по 3–5 человек, в зависимости от численности бригады палачей — и запускали в главное помещение. Гремели выстрелы, и гнали следующих…

Большинство шагало на убой покорно, автоматически. Иногда рыдали, бились в истериках, упирались, сопротивлялись. Другие молили о пощаде. Некоторые пытались умереть красиво, выкрикивали проклятия убийцам. Но для всех конец был один. Пуля. Исполнители приговоров порой считали возможным подшутить над теми, кого через минуту отправят «в расход», позубоскалить — а то ведь скучно, раз за разом одно и то же. Красивую женщину могли придержать. Чтобы после «работы» позабавиться с ней, а уж потом прикончить. Но это если «работы» выпадало вдруг немного. «Труд» палачей был тяжелым, нервным — уставали.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация