– Я мог бы обзавестись кубиками, – сказал Саймон. – Как-то смотрел в зеркало и, кажется, один кубик все-таки нашел. Тренировки явно идут мне на пользу.
Невозможно было и представить, чтобы Саймон сказал что-то подобное раньше – еще год назад он считал себя отвратительным. Но за это время он насмотрелся на демонов, в том числе с щупальцами на месте глаз, и теперь твердо знал, что такое по-настоящему отвратительное создание.
Но он и не Джейс, от которого девушкам сносит крышу так, что впору решить, будто они одержимы демонами. Нет, это совершеннейшая глупость – подумать, что из всех студентов Академии Беатрис мог бы понравиться именно он, Саймон Льюис.
Джордж закатил глаза. Он и в самом деле не понимал, как медленно тело меняется к лучшему. Где ему понять – он и родился-то наверняка сразу с кубиками. Кто-то рождается с кубиками, кто-то накачивает кубики по доброй воле, а кто-то, вроде Саймона, обзаводится кубиками исключительно из-под палки – потому что некоторым жестоким инструкторам неймется кого-нибудь помучить.
– О да, Сай, ты настоящий сердцеед.
– Да-да, ты еще мой бицепс пощупай, – хмыкнул Саймон. – Твердый, что твой камень! Не хочу хвастаться, Джордж, но все это – кости. Сплошные кости, понимаешь?
– Сай, мне это ни к чему, – отозвался Джордж. – Зачем мне щупать твой бицепс? Я и так верю в тебя: ведь мы же с тобой как братья. И я просто счастлив за тебя – опять же как брат. Я рад, что ты так популярен у девушек, хотя это и странно. Но, кроме шуток, приглядывай за Джоном: он наверняка подставит тебе подножку, и очень скоро. Просто понимаешь, на него-то твоя необъяснимая, хоть и несомненная привлекательность не действует. У него кубики чуть ли не до подбородка, и он думает, что благодаря этому может заполучить любую девушку в Академии.
Саймон молча поехал дальше, слегка оторопев от изумления.
До сих пор он считал, что симпатия Изабель – просто сногсшибательная случайность, что-то вроде удара молнии (гордой и бесстрашной молнии, под которую ему просто повезло попасть!). Но сейчас, после слов Джорджа, Саймон задумался, не пора ли пересмотреть свои взгляды.
Из надежных источников он уже знал, что когда-то встречался с Майей, главой нью-йоркской стаи оборотней, – хотя не мог отделаться от ощущения, что и с ней он добросовестно и с треском испортил отношения. Ходили слухи о королеве вампиров, которая им интересовалась. Он даже припоминал, что в его жизни был короткий период, когда они, как это ни странно, встречались с Клэри. А вот теперь, возможно, он нравится Беатрис.
– Серьезно, Джордж, скажи честно, – не выдержал Саймон. – Я красивый?
Лавлейс разразился хохотом, отчего его лошадь испуганно попятилась.
И ту же секунду Жюли закричала, тыча пальцем куда-то вперед:
– Фейри!
Саймон поглядел, куда она указывала, и увидел в туманной дымке за деревьями неясную фигуру в бесформенном плаще с капюшоном и с корзинкой фруктов на сгибе локтя.
– За ним! – рявкнул Джордж, и его конь рванулся к странной фигуре. Саймон очертя голову кинулся за ним. Откуда-то издалека донесся голос Марисоль: «Ловушка!» – а сразу следом – вскрик боли.
Саймон в отчаянии глядел на деревья. У фейри есть подкрепление – это очевидно. Их всех предупреждали, что Дивный народ после заключения Холодного Мира стал осторожнее и злее. Нужно было слушать преподавателей лучше. И лучше все продумывать. Нужно было это предусмотреть.
Саймон, Джордж и Жюли с Беатрис неслись во весь опор, но пока что были слишком далеко от Марисоль. Девушка качалась в седле, по руке ее стекала кровь – эльфы ее достали.
– Марисоль! – вопил Джон Картрайт. – Марисоль, сюда!
Она направилась к нему. Джон встал на седло и перепрыгнул на спину ее коня. Почти одновременно он выхватил лук и принялся посылать стрелы одну за другой в сторону деревьев, балансируя на спине коня Марисоль и прикрывая девушку своим телом. Саймон знал, что ему самому такие трюки не под силу, пока он не прошел Восхождение.
Жюли с Беатрис развернули лошадей к деревьям, откуда, скрываясь в листве, стреляли фейри.
– Они вытащат Марисоль, – выдохнул Джордж. – Нам надо добраться до этого продавца фруктов, пока он не смылся.
– Нет, Джордж… – начал Саймон, но Лавлейс, не слушая его, направил коня к темной фигуре, уже исчезающей среди деревьев и в тумане болот.
Между стволом и изогнутой веткой дерева вспыхнул солнечный луч – прямой и острый, словно копье. Как будто преломившись в хрусталике глаза, луч внезапно изменился и стал широким и ровным, как лунная дорожка на море. Фигура в капюшоне ускользала, почти растворившись в сиянии, а лошадь Джорджа уже была в считаных дюймах от опасности. Рука Лавлейса потянулась к плащу эльфа – похоже, Джордж не замечал, что творится вокруг.
– Нет, Джордж!!! – завопил Саймон. – Нам нельзя пересекать границу Волшебного царства!
Он попытался бросить коня наперерез Джорджу, но не тут-то было: перепуганный конь взбрыкнул и понес во весь опор, не разбирая дороги.
Сияющий белый свет затопил весь мир. Саймон вдруг вспомнил ощущения, с которыми когда-то едва не ушел в страну фейри. Вспомнил, как Джейс помог ему и как сильно сам он тогда негодовал, как думал: «Не надо меня никуда дальше тащить» – и как грудь его горела от обиды.
И вот он снова стремглав летел в царство фей под отчаянное ржание перепуганной лошади. Листья застили ему взгляд, ветки хлестали по лицу и рукам. Саймон поднял руку, чтобы защитить глаза, и в следующий миг понял, что падает. Он рухнул на голый камень, отбив все кости, и навстречу ему понеслась темнота. Как бы он сейчас обрадовался, если бы рядом, как в тот раз, оказался Джейс!
Саймон очнулся в Волшебной стране. Голова пульсировала от боли – примерно так же, как болит палец, если садануть по нему молотком. Оставалось только надеяться, что ему никто не заехал молотком по голове.
Он лежал в мягко покачивающейся кровати. Щеку что-то покалывало. Открыв глаза, Саймон понял, что это не кровать, а куча веток и мха на какой-то подвесной площадке из тонких досок. Прямо перед глазами маячили две странные полосы темноты, мешавшие разглядеть то, что было за ними, вдалеке.
Страна фейри очень походила на болотистые равнины Девоншира – и в то же время разительно от них отличалась. Туманная дымка в отдалении слегка отливала фиолетовым – словно грозовые облака опустились совсем низко и цеплялись за землю; в глубине этих облаков угадывалось движение – непонятное, но не сулящее ничего хорошего. Листья на деревьях пожелтели и покраснели – точно как в мире простецов, – но сияли при этом ярко, как драгоценные камни. А когда ветер, пролетая, шевелил листву, Саймону явственно чудились слова, которыми обменивались между собой деревья. Вся природа здесь казалась волшебной, изменившейся до неузнаваемости.
Миг спустя Саймон осознал, что он – в клетке. В огромной деревянной клетке. Темные полосы, пересекающие поле зрения, – это ее прутья.
