Вместо пустой теории террористы предложили нам очень полезную практику. Они начали взрывать. Они взрывают, а мы наблюдаем за тем, как реагирует на это сеть. И мы входим в ВР, и мы видим, что там, где вчера высилась виртуальная Джомолунгма – теперь воронка, наполненная ржавой водой. Или вовсе не приметный камешек. Мы падаем в воронку, случайно наступаем на камешек и – пафф! Вслед за этим начинается то, что я предложил называть Утгардом. Впрочем, это логично. Есть срединная земля, Митгард. Есть геенна, Утгард. Хотел бы я посмотреть на Асгард!»
Олаф Триггвассон. «Страннее, чем рай»
11
Тень Отца Гамлета воплотилась в неантропоморфного киборга, похожего на гигантского крота или, точнее, на медведку. Морф «Метрострой».
Четыре свеженьких алмазных бура на бронированной морде Августина пришли в бешеное вращение со скоростью семь тысяч оборотов в минуту.
Томас, которого больше не удерживала магия Августина, вновь обрел плоть, отошел в сторонку и занялся тщетным поиском блох в дебрях своей стерильной шерсти.
Томасу осточертели бесконечные превращения своего хозяина. Даже обратись Августин самой привлекательной сукой на свете, ему все равно было бы не по силам расшевелить своего флегматичного пса.
Августин вгрызся в добротные гранитные стены.
Раскаленная каменная крошка сыпалась непрерывным потоком, который подхватывали его передние лопатообразные лапы и передавали второй, вспомогательной паре конечностей.
Когда Августин разводил лапы в стороны, ему казалось, что он улыбается до ушей. Потом крошка доставалась третьей, «прыжковой» паре лап, и те выталкивали мусор назад. А из двух отверстий в задней части его туловища била мощная реактивная струя. Она подхватывала каменные осколки и выносила их прочь из растущей норы.
Трехмерное зрение не подвело Августина. Через пятнадцать минут и сорок восемь секунд с момента включения буров его голова очутилась в черноте вертикального ствола, идущего наверх и, судя по всему, приводящего в один из главных залов железной башни замка.
– Ты снова здесь, – не без кокетства заметила пантера.
– И ты снова не Локи, – констатировала она, погрустнев.
Тень Отца Гамлета, обнажив длинный сталистый клинок, настороженно обживала новое помещение.
Они, как и следовало ожидать, находились в просторном круглом зале. Три узких зарешеченных окна смотрели на безбрежный океан, четвертое – на каменистую пустошь, по которой, несмотря на полное безветрие, медленно стлалась белесая поземка. Со стен от самого потолка ниспадали тяжелые толстые портьеры, расшитые геральдическими лилиями и львами.
– Да, я снова не Локи, – кивнул Августин. Его клинок в мановение ока перепрыгнул в правую руку. Сделав глубокий фехтовальный выпад, он насквозь проткнул наугад выбранную портьеру. Никого.
Клинок был единственным материальным предметом, которым обладал сейчас аватар Августина.
Этим клинком он управлял при помощи магии второй ступени – руки, сотканные из голубого тумана, были здесь совершенно ни при чем. Портьеры, вызвавшие такую настороженность Августина, были изготовлены из Бог знает какого заколдованного материала и совершенно не просматривались насквозь. Да и Томас все время ворчал, а уж он-то зря заводиться не станет, это Августин знал.
– Оставь, – зевнула пантера. – Там никого нет и быть не может.
– Не может – не надо, – довольно невежливо заметил Августин, завершая полный круг обхода. Его нервы были на пределе, но он, как это иногда случается, не отдавал себе в этом отчета. – И, кстати, почему бы тебе все-таки не объяснить мне, кто ты, черт побери такая и что здесь вообще творится?!! – неожиданно для самой себя заорала Тень Отца Гамлета, озаряясь багровым сиянием.
– Я тень, я свиристель, убитый влёт подложной синью, взятой в переплет окна, – сказала пантера очень отчетливо.
– Да?! – иронично вскинула брови Тень Отца Гамлета. – И эти дрянные стишки – все, что ты можешь мне сообщить?
– Стишки вовсе не дрянные. Но главное, это и впрямь почти все, что я могу тебе сообщить. – Голос пантеры стал неласковым, почти злым. – Ты и сам должен понимать, что печать молчания можно наложить на уста любого подвластного тебе аватара…
– Понимаю. И все равно, мне трудно поверить в то, что я второй раз подвергаю себя смертельной опасности только ради того, чтобы услышать начало «Бледного пламени», которое и без того знаю наизусть!
– Во-первых, я ценю твою настойчивость. А потому открою тебе тайну: если ты сможешь понять, по-настоящему понять смысл моих слов, в твоих руках окажется ключ к моему освобождению!
Пантера приблизилась к нему вплотную. Ее спина свободно прошла сквозь его ногу у самого бедра.
– А во-вторых, – пантера игриво перевернулась на спину и грациозно повела хвостом, – во-вторых, неужели и впрямь ты во второй раз подвергаешь себя смертельной опасности только ради того, чтобы перекинуться со мной парой ничего не значащих фраз?
Бесплотность аватара Тени Отца Гамлета впервые за сегодняшнее проникновение показалась Августину обременительной…
Чтобы Томас не ревновал и не мешал, Августин окружил себя сферическим Зеркалом Иллюзий.
Пес, развалившийся на каменном полу, расчерченном на квадраты, спокойно слушал ничего не значащий для него разговор между степенно возлегающей пантерой и его хозяином, обходящим ее по кругу.
«Зеркало Иллюзий Джирджиса реальнее самой реальности. Если, конечно, Джирджис полностью концентрируется на нем». Так сказал Триггвассон.
В то время как Зеркало Иллюзий исправно делало свое дело, белый барс и черная пантера являли собой прекраснейшее животное о двух спинах, какое только знала Зона Стабильности за последние сорок семь минут и девятнадцать секунд.
Гладкая шерсть топорщилась от страсти на сильной спине барса, пантера стелилась под ним клеверным лугом, плавно поводя крупиком. Барс нежно покусывал ее холку, а его когтистые лапы привычными человеческими движениями ласкали узкую мускулистую грудь ласковой хищницы.
Августин плыл по медленным текучим волнам наслаждения. В ВР невозможен сон, но это было более всего похоже именно на сон, на самый сладкий сон в его жизни. То, что раньше казалось запретным, то, чего он никогда не решался предложить Сэми, то, чего нельзя было даже представить с убитой до смерти Ксюшей, теперь стало для Августина до предела естественным и невообразимо приятным.
Зеркало Иллюзий продолжало свою нехитрую работу. Простака-Томаса не смущало даже то, что его хозяин в десятый раз повторил один и тот же глубокомысленный жест, а пантера в десятый раз лениво повела ухом.
Наслаждение все глубже увлекало Августина в свои ароматные глубины.
Ему становилось все труднее и труднее следить за Зеркалом Иллюзий. Пантера почти не дышала, но он знал – или по крайней мере думал, что знает – сколь она близка сейчас к блистательному финалу. И когда он, уже не в силах более сдерживаться, издал торжествующий рык, более похожий на стон, мозг заволокло медвяным туманом и сознание отказало Августину.
