– Чушь Шилолова, дерьмо харренское! – взъярился Шоша. – Да с какой стати одним гэвенгам закладывать других гэвенгов перед варанцами?
Тут уже не выдержала Зверда:
– О чем вы говорите, барон? О чем вы говорите, после того как именно это сделали мы, мы сами!? Только тогда мы хотели исполнить волю «Эвери» против Вэль-Виры, а теперь воля «Эвери» обратилась против нас самих!
– Вэль-Вира вступил в сношения с феонами! Но мы-то в сношения с феонами не вступали! – в черепашьей глотке Шоши заклокотали звуки языка гэвенгов, на котором ни Эгин, ни Лагха не понимали ни полслова.
– Зато нас угораздило вступить в сношения со Сводом Равновесия в лице подложного гнорра Ларафа! – в отчаянии воскликнула Зверда, тоже переходя на язык гэвенгов. – А Лараф, клянусь молоком земли и неба, уже по уши в испражнениях феонов!
Бароны Маш-Магарт не хотели, чтобы Лагха и Эгин прониклись всей глубиной фальмской драмы, которая все больше начинала смахивать на фарс. Фарс, в котором ведется война всех против всех: тряпичные куклы без разбору раздают друг другу пинки и зуботычины под гогот невзыскательного провинциального купечества.
– Как вы сказали? – черепашья шея Шоши вытянулась едва ли не до самого полотняного свода баронского походного шатра.
– Я сказала, что Лараф, точнее – омерзительное двоесущество, которое с недавних пор составляют Лараф и «Семь Стоп Ледовоокого», скорее всего является главным проводником воли феонов в нашем аспекте мира. Если вам угодно использовать ваш излюбленный архаический язык – в Мерехит-Ароан. Известно ли вам, барон, чем я была занята в тот момент, когда ваша плоть, как отруби, болталась в этом ведре?
Зверда постучала ногтем по серебряному чану, служащему барону панцирем.
– Не как отруби, а как скорбные останки благородного мужа! – поправил Шоша. – Но вообще-то, неизвестно.
– Я пыталась войти в прямой контакт с Ларафом. Благо, нас разделяют какие-то несчастные пятнадцать лиг. Несмотря на сумятицу и неразбериху, мне удалось нащупать зеленую проекцию нашего друга, которая отчетливо выделялась на фоне разорванного фиолетового контура Гинсавера. И тут выяснилось, что я не могу даже поговорить с Ларафом, не то что вскрыть ему череп! А ведь после Варана моя связь с ним должна быть неразрывна. Не-раз-рыв-на! При этом мою проекцию буквально вышвырнуло за пределы фиолетового контура. Совершенно очевидно, что там присутствовала посторонняя сила, и неоспоримо, что сила эта направлялась феонами.
– Бароны, пользоваться в присутствии посторонних не ведомым последним наречием то же самое, что шептаться. То есть – неприлично, – сухо констатировал Лагха. – Прошу вас, вернемся к нашей главной теме.
– Простите, Лагха, – Зверда зарделась. – Простите, Эгин. Мы… мы обсуждали вопросы интимного свойства.
И, не решаясь возвращаться к наречию гэвенгов, она сказала барону уже на харренском:
– Короче говоря, все верно. Бароны Семельвенк проявили большую проницательность, чем можно было от них ожидать. Видимо, особенно преуспела в этом баронесса Лоя. Насколько я могу понять ее изуверскую логику, теперь она будет добиваться союза с Вэль-Вирой против нас и варанцев. И тогда получится, что изначально верные «Эвери» семьи Гинсавер и Семельвенк одолели варанских пришлецов и их низких прислужников, баронов Маш-Магарт.
– То есть, по-вашему, речь идет о двойном предательстве? Сперва Лоя велиа Семельвенк предает нас варанцам, а потом предает варанцев Вэль-Вире? – Шоша завозился, пытаясь по человеческой привычке почесать в затылке чешуйчатой черепашьей лапой.
– Именно так, – одновременно сказали Зверда и Лагха.
«Даже если это и не вполне так, нам с Лагхой выгодно, чтобы бароны Маш-Магарт уверились именно в этом, – подумал Эгин. И, не желая в собственных глазах выглядеть двуличной скотиной, сам для себя добавил: – В конце концов, истина – любая истина из возможных – в данном случае не повредит баронам Маш-Магарт. Вопрос лишь в том, будут ли варанцы в Гинсавере полностью истреблены или нет. И если все-таки будут, то кто именно поможет баронам Маш-Магарт осуществить мщение.»
– Так вот-ссс, для меня нет-ссс разницы! – расшипелся Шоша пуще прежнего. – Слышите, Лагха? Слышите, баронесса!? Мне плевать, из каких соображений и по чьему наущению Йор и его мясники лишили меня сегодня радости пребывать в гэвенг-форме человек! Да чтобы я за один сезон был вынужден дважды испытать нечестие взрывной трансформации!? Я! Потомственный Теграгак! Фальмская земля досыта изопьет варанской крови – я сказал! Это говорю я, я,…
– …Потомственный Теграгак, – закончил Лагха вместо Шоши и вдруг воцарилась тишина.
Эгин с нехорошим ощущением пустоты под сердцем наблюдал, как буравят друг друга взглядами человек и магдорнская черепаха. Лагха глядел на Шошу, не мигая. Ни разу не сморгнул и барон – у черепахи не было век.
– Благородный Шоша велиа Маш-Магарт, – сказал наконец Лагха. – Если вас не убедили доводы высокой политики и вашего местного кодекса чести, придется, наверное, прибегнуть к доводам иного свойства. Известно ли вам, что замок Гинсавер был взят при помощи «молний Аюта»?
– Нам это известно, – ответила Зверда за Шошу – ее супруга по-прежнему душила немая ярость.
– Возможно, вам известно также, что в ходе боя за Гинсавер Вэль-Вире удалось как следует промочить огневые припасы для «молний Аюта», единственно из-за чего это смертоносное оружие не было использовано для уничтожения вашей дружины сегодня?
– Да.
– В таком случае, не задавались ли вы вопросом, что случится, когда огнетворительное зелье будет просушено, а просохнет оно к утру?
– К Шилолу! – Шоша наконец соблаговолил заговорить. – Мы не маленькие, Лагха. Значит, тем более следует атаковать незамедлительно, прямо сейчас!
– Вы не успеете до рассвета подвести к Гинсаверу «огневержцы». Это раз. Ваша дружина ослаблена, ей нужен отдых. Это два. А варанская экспедиция еще располагает внушительными силами. Это три. При таких условиях вы просто не сможете взять замок! К тому же, вы и сами толком не знаете, на что способны Лараф и его книга.
– Да что вы нам голову морочите? – Шоша сказал это, впрочем, уже без прежней аффектации. – Этой ночью, видите ли, атаковать мы не можем, потому что не подтянем метательные машины. А начиная со следующего утра мы не сможем напасть на Ларафа и подавно, потому что «молнии Аюта» вновь войдут в строй!
– Лагха, однако, прав, – заметила Зверда. – Но что-то мне подсказывает, что он знает, как нам следует действовать.
– Да, – Лагха самодовольно ощерился. – В Гинсавер я пойду сам, один-одинешенек. Ведь моя теперешняя глиняная оболочка – точная копия тела Лагхи Коалары, то есть моего собственного, Шилол подери, тела! Я выгляжу как гнорр, потому что я, ха-ха, и есть настоящий гнорр!
– Зачем это? Зачем вам в Гинсавер? – подозрительно осведомился Шоша.
Но Эгин не дал Лагхе ответить.
