– Я этого не скажу.
– Правильно. О таких вещах лучше не говорить. А теперь подойдите ко мне. Да не бойтесь вы, я не стану посягать на вашу честь!
На ватных, негнущихся ногах Эгин подошел к Зверде, которая стояла посередине комнаты. Как раз на том месте, где на каменном полу была вырезана семиконечная звезда. Эгин помнил, что такая же точно звезда есть на гербе баронов Фальмских. В руках баронессы был вербный прутик. Губы Эгина горели, словно в лихорадке. Его тело изнывало от плотского желания. Но у Зверды были, кажется, совсем другие планы. Посягать на честь Эгина она явно не собиралась.
– Станьте лицом к окну. Постарайтесь, чтобы ваши ноги не выходили за контуры звезды. И закройте глаза. Да не будьте же таким деревянным! Ничего ужасного я с вами делать не собираюсь – что бы вам там в Гинсавере не рассказывали обо мне. Да закроете вы когда-нибудь глаза или нет? Вот так. Вы умница, Эгин. У вас доброе сердце и грустные глаза. Вы очень нравитесь мне, Эгин. Только что вы подарили мне вещь, которая не имеет цены. Я хочу отблагодарить вас. Я догадываюсь, что могла бы отблагодарить вас своим поцелуем. Но это было бы некрасиво. Вроде как вы заплатили за мою нежность своим царским подарком.
– Но, госпожа Зверда, я бы никогда… – начал было возражать Эгин, как вдруг почувствовал, что на его губы опустился прутик и губы его как по приказу онемели.
– Вместо этого, – продолжала Зверда, – я покажу вам море.
Голос Зверды теперь доносился откуда-то сзади. Но Эгин не мог повернуть головы, как не мог открыть глаза или сказать слово. Его тело больше ему не повиновалось. Он почувствовал, как Зверда прислонилась грудью к его спине. Ее проворные ладони прошли под его руками, безвольно висящими вдоль тела, вынырнули у него подмышками и, извернувшись, легли ему на плечи.
Зверда положила свою голову на плечо Эгина. Теперь ее губы находились прямо возле его щеки. Эти губы пахли земляникой. Эгин ощутил, как по его телу от пяток до макушки прокатилась жаркая волна. Только сейчас он осознал, что баронесса Зверда одного с ним роста.
2
Зверда шептала что-то взволнованное на языке, который называла языком гэвенгов.
Кто-то глухо отвечал ей из темноты за окном, десятки голосов спорили и бормотали что-то заинтересованно и безразлично.
Эгин не чувствовал ни страха, ни раскаяния. Все его чувства, казалось, замерзли. Звуки чужого языка, резкого, но наделенного особой, звериной певучестью, тихо оседали на него, как хлопья снега. Снега становилось все больше, где уж было Эгину различать контуры отдельных снежинок! Поэтому когда Зверда приказала Эгину открыть глаза, он не сразу услышал ее. Баронессе пришлось повторить второй, третий и, наконец, четвертый раз.
Эгин с трудом разлепил тяжелые веки. В первый момент ему показалось, что он просто заснул, а теперь, когда утро в самом разгаре и солнце немилосердно слепит со своей вышины, проснулся.
Но когда он понял, что стоит, а не лежит на кровати, и что Зверда по-прежнему держит его за плечи, стоя за его спиной, он с неудовольствием осознал, что ничего в происходящем не понимает и, более того, находится на грани обморока. Утратив равновесие, Эгин качнулся вперед, но Зверда помогла ему удержать равновесие, рванув его на себя. Эгин с ужасом обнаружил, что Зверда по-мужски сильна.
– Эгин, что с вами? – голос Зверды был встревоженным, теперь в нем слышалась ранее не замеченная Эгином за баронессой хрипотца, словно бы предыдущие сутки она только и делала, что отдавала приказания.
– Со мной ничего. То есть со мной все хорошо, – поспешил заверить ее Эгин, хотя и ощущал, что с трудом сохраняет равновесие, а его глаза почти ничего не видят, только свет и облака – океан густых, мучнистых облаков оранжевого, желтого, светло-зеленого, розового цветов. Эти облака напомнили Эгину те, что увидел он над Ягом в день, когда покинул судно Цервеля.
– Вы помните, кто я?
– Конечно… моя… госпожа.
– Вы можете пошевелить большим пальцем левой ноги?
Эгин предпринял попытку установить истину. Попытка увенчалась успехом.
– Хвала Шилолу! – судорожно вздохнула баронесса. – Существовала опасность, что вы не перенесете этого путешествия. Но вы оправдали мои ожидания. Вы сильный и чистый человек.
– Пу-те-ше-ствия?
– Ну да. Очень скоро мы выйдем из облаков и вы увидите, что вы путешествуете. Вы слышите наконец шум моря?
Только сейчас Эгин наконец осознал, что тот шелестящий звук, то растущий, то как бы удаляющийся, который сопровождал его все это время, есть не что иное, как шорох волн. Ласковых, невысоких волн, возгоняемых теплым ночным бризом.
«Но ведь этого не может быть!» – не желал соглашаться с очевидным Эгин. Он готов был поверить во что угодно: в Говорящих Хоц-Дзанга, в магический компас, в звучащих улиток. Но в то, что прямо рядом с заключенным в объятия гор Маш-Магартом шелестят волны, он верить не желал!
– Где мы? – спросил Эгин.
– Мы… на прогулке.
– Но я хочу знать, где мы прогуливаемся.
– Зачем вам это знать? Вы ведь все равно не поверите, если я скажу вам правду. Лучше смотрите в оба и наслаждайтесь мгновениями. Долго вы здесь все равно не выдержите.
Эгин попробовал было что-то возразить, но быстро скис. На этой «прогулке» его способность к убеждению как будто отказалась ему служить. Да и убеждать ему уже не хотелось, потому что впереди он увидел нечто совершенно чудесное…
Облака расступились и прямо под собой Эгин увидел море. Море было не аквамариновым, не синим, не голубым. Море было оливково-зеленым, а барашки, которые кучерявились на невысоких волнах, имели цвет первых нарциссов. Море было жидким, хотя, как проницательно заметил Эгин, состояло отнюдь не из воды.
Эгин был готов поклясться: та жидкая субстанция, что составляла это самое «море», консистенцией больше напоминала конопляное масло. Кое-где цвет был густым, кое-где бледнел, размывался до светло-коричневого.
Волны шли медленно, словно наезжая друг на друга, и Эгин вдруг вспомнил, что однажды уже видел похожую жидкость. «Да ведь это Измененная вода! Та же, что была в колодце, там, в подземелье Храма Кальта Лозоходца!»
Эгин хотел присмотреться к морю Измененных вод, как вдруг с неудовольствием обнаружил, что не может зафиксировать взгляд! Как только он начинал всматриваться, картина расплывалась перед глазами и превращалась в нагромождение тонов и фактур. Когда глаза его начали слезиться от напряжения, Эгин прекратил свои попытки и поднял взгляд. Там, вдали, море оканчивалось. И начинался город, который, казалось, рос прямо из воды.
Да, это был город. Некоторые дома в нем были похожи на недоплетенные корзинки, с торчащими вверх ультрамариновыми лозами. Некоторые здания напоминали очертаниями исполинские шампиньоны, изменившие цвет с грязно-белого на бирюзово-голубой.
В центре можно было различить пологий купол снежно-белого цвета и кружево арок, отделанных желтым хризолитом, как и украшения Зверды. Над куполом вились существа, напоминавшие гигантских стрекоз.
