«Ну и дела! Да что это со мной!?»
Сомнительным утешением служил тот факт, что если б не его собственное, Эгиново, великодушие, проявленное парой мгновений раньше, Милас сейчас размахивал бы не клевцом, а обрубком правой кисти.
Эгин знал, что не только в Своде Равновесия водятся хорошие бойцы. Но судьба никогда не сводила его с настоящим фехтовальщиком оринской школы.
«Облачный» клинок был совершенно спокоен. Сейчас он ничем не отличался от обычного, пусть и очень хорошего меча, каких в Сармонтазаре были тысячи. Более того: Эгину показалось, что его оружие как-то непривычно потяжелело и стало хуже слушаться своего хозяина. Клинку не по нраву этот бой?
– Мне нужно в Ит, – сказал Милас, демонстративно отступая подальше. – Но без вас мне туда не попасть.
– Зачем вам в Ит, Шилол вас раздери?
– Не ваше дело. Я прошу вас о пустячной услуге. Вам жалко?
Самым неприятным было то, что в словах Миласа содержалась доля истины. «И все-таки вредно быть таким спесивым, как Милас, – добавил внутри Эгина голос аррума. – Просить надо повежливее.»
Хотя кому это «надо»!? А Милас как хочет, так и просит. И все-таки надо попробовать еще раз! Не может быть, чтобы «облачный» клинок уступил в крепости пусть хорошему, но все-таки не прошедшему Изменений мечу.
– Я отказываю вам в услуге. Защищайтесь!
Следующие пять коротких колоколов были затоплены ликующим звоном стали. Выдерживая среднюю дистанцию, Эгин старался взять Миласа «на измолот». Прокручивая клинок в разогревшейся наконец-то ладони, он стремился встретить полотно меча противника под выгодным углом и сломать его. Прием неприличный и некрасивый, но наиболее действенный из небогатого арсенала обезоруживающих техник, которым учили в Своде.
«А ведь шельмец левша! – сообразил наконец Эгин, глядя как Милас проворно сводит все его жесткие удары на безопасное скольжение. – Ловко он меня обыграл, начав поединок с правой!»
– Так вы мне меч вконец затупите, – выдохнул Милас. – Хотите драться до крови – давайте лучше сразу. А без крови вам меня не осилить.
«Прав, сволочь. Убивать в Своде учили раз в десять лучше, чем обезоруживать и брать живьем.»
Эгин в сердцах вернул «облачный» клинок ножнам.
– Шилол с вами. Я разрешаю вам сопровождать нас до Ита.
– Благодарю.
Эгин повернулся к Миласу спиной и пошел к Есмару, от которого они в пылу поединка успели удалиться шагов на пятнадцать.
«Если Милас замышляет дурное, для него сейчас самый удобный момент постараться достать меня одним ударом в спину. А для меня – прекрасная возможность получить моральное право на использование Раздавленного Времени.»
Однако три удара сердца прошли, а ничего не произошло. Вместе с четвертым ударом Милас спрятал оружие и, потирая отшибленную кисть, направился к своим вещам.
Это был самый невероятный поединок из ста семнадцати, которые Эгин провел за тридцать лет своей жизни.
«Хорошо хоть Лагха или Овель этого позора не видели…»
4
Есмар рано радовался. Травить байки о славном деде Милас наотрез отказался. Он вышагивал молча, на его лице лежала печать брезгливой скуки.
Спустя час с Миласом произошла резкая и, как поначалу подумал Эгин, беспричинная перемена. Казалось, все это время он вел диалог сам с собой и наконец-то пришел к внутреннему согласию.
– Хорошо. Я объясню, – начал он. – Дворян в Орине не вешают. А государственным преступникам не рубят головы. Я – дворянин и государственный преступник. Таких в Орине объявляют вне закона. Это означает официальную смерть личности. Любой нищий, лодочник, купец или сборщик налогов может искалечить, убить или присвоить себе как вещь и продать в рабство человека, объявленного вне закона.
– Сочувствую, – сухо сказал Эгин. – Но сомнительно, чтобы человеку вне закона удалось живым и свободным забраться аж за Суэддету.
– Это было непросто. Здесь, на Севере, тоже хватает людей, которые понимают, что значат такие безупречно ровные шрамы на лице. На пути от Двуречья до Суэддеты мне пришлось убить девятерых. К счастью, в Харренском Союзе сейчас бардак. В противном случае на меня давно уже начали бы настоящую охоту и здесь.
– Если вы такой прыткий, зачем вам наше общество? Или, зарубив девятерых, вы утомились и решили перемещаться от одного дорожного столба до другого, держась за чужую уздечку?
Уязвить Миласа было непросто.
– И это тоже, утомился, – кивнул он, не выказывая признаков обиды. – Но, главное, я обязательно должен попасть в город. Здесь уважают людей с пятью бриллиантами в ухе. Однако я не знаю как отнесутся к моим шрамам. Не ровен час кто-то решит воспользоваться тем, что я приговорен к безымянному прозябанию у себя на родине, и мясорубка случится премерзкая. А у меня дела.
– Паломничество? Дань почтения праху деда?
– Нет. Я должен убить двух подонков и разыскать одну женщину.
– Итскую Деву? – не выдержал Есмар.
– Нет. В отличие от вас, я не горю желанием общаться с озерной мразью.
– Итская Дева – мразь! Да как вы можете!? – вспыхнул истым негодованием Есмар.
– Храни меня Птицелов и Ласарец, – с неожиданной поспешностью пробормотал Милас. – Разумеется, нет. Я имею в виду существ, квартирующих в Нижнем Городе. Впрочем, не буду отговаривать вас от этого безумного предприятия. Иначе вы послушаетесь моего доброго совета, повернете коней и не поедете в Ит. А мне придется пробираться в город через горы. Там меня сожрут голодные духи воинов Алустрала.
– А вот и столбовая дорога на Тардер, – перебил сам себя Милас. – Через полчаса мы выйдем к озеру.
Действительно, из-за слоистой, скособоченной сланцевой скалы, украшенной элегантно искривленными сосенками, показались двести саженей отменной дороги, по отношению к которой тот тракт, на котором они сейчас находились, можно было назвать разве что проселком.
Дорога тонула в сумеречном тумане, из которого доносились далекие отголоски трубы. Это словно бы послужило сигналом небесным птицам-водолеям: из беспросветных облаков пошел моросящий дождь.
– В Туимиге к ужину играют, – прокомментировал Милас.
«Не к добру он разговорился», – подумал Эгин.
По его опыту такие надменно-непроницаемые натуры, к которым относился внук Геттианикта, начинают проявлять повышенную общительность только перед лицом опасной неопределенности.
– Послушайте, а почему бы вам не переодеться? Если вы опасаетесь городской стражи, вы могли бы пробраться в Ит инкогнито. Существует множество способов…
– Не для меня. В Орине у меня хотели отобрать все, даже имя. Но честь у меня осталась.
– Как, впрочем, и имя, – после заминки добавил Милас несколько более бодрым тоном, чем обычно. Словно для него самого это было приятной неожиданностью.
