С того момента, как Алина увидела Гронского, лежащего среди осколков стекла по соседству с обезглавленным трупом огромного черного волка, прошло уже часа три. Тогда, в первое страшное мгновение, Алина подумала, что Гронский мертв. Яркие лучи фонарей хаотично метались по стенам, сплетались в световую паутину, сияющей сетью накрывая неподвижное тело человека на полу; вокруг сновали темные силуэты, слышались голоса, хрустело битое стекло под ногами. Она бросилась к нему сквозь мельтешащий хаос света и тени, упала на колени и прикоснулась пальцами к шее, с невероятным облегчением почувствовав ровное биение пульса под теплой кожей. Он застонал и, кажется, хотел что-то сказать, но Алина распахнула на нем изрезанную куртку, чтобы осмотреть возможные раны, прикоснулась к груди, и он снова потерял сознание — от боли в сломанных ребрах, как теперь понимала она. Кардинал что-то озабоченно говорил своим людям, кажется, давал какие-то распоряжения, лучи фонарей начинали мелькать быстрее, тени вокруг появлялись и исчезали, и Алина слышала краем уха обрывки фраз:
— …трое на крыше, без признаков жизни…
— …только животное, никого больше не удалось найти…
— …брошенный арбалет…
Минут через пять Гронский снова пришел в себя. Алина помогла ему сесть, постоянно спрашивая, как он себя чувствует, но Гронский лишь мотал головой, морщась от боли. К ним подошел Кардинал. К величайшему возмущению Алины, ее попросили отойти ненадолго в сторону, и некоторое время Кардинал и Гронский о чем-то негромко разговаривали, пока недовольная Алина наблюдала, как бойцы в черной униформе быстро заворачивают в широкую темную ткань обезглавленное тело волка.
Выстрелы снаружи слышались все реже, и к тому времени, как они вместе с Кардиналом спустились по узкой длинной лестнице и вышли из двери заводского корпуса, все стихло окончательно. На ярко освещенной автомобильными фарами площади царила неторопливая деловитая суета. К трем длинным машинам Кардинала присоединились четыре небольших фургона; боковая дверь одного из них была отодвинута, и люди в черном помогали забраться туда нескольким своим раненым товарищам. В тусклом свете лампочки внутри Алина рассмотрела болтающиеся провода и трубки капельниц. Еще двоих, неподвижно вытянувшихся на небольших мобильных носилках, грузили через раскрытые задние дверцы другого автомобиля. Среди тех, кто прибыл на завод вместе с Абдуллой, раненых не было. Несколько темных безликих силуэтов, словно мрачные жнецы, бродили по полю боя, время от времени останавливаясь и делая одиночные выстрелы.
Они прошли мимо застывшего на месте джипа с трупом на переднем сиденье. Гронский на несколько секунд задержался рядом, потом переглянулся с Алиной и, поддерживаемый ею под руку, поковылял дальше. Кардинал любезно предложил довезти их до машины. Гронский и Алина погрузились в пахнущие деревом и кожей обволакивающие недра салона «Rolls Royse», Кардинал присоединился к ним, а за руль сел человек с удивительно непримечательной внешностью, и Алина некоторое время безуспешно пыталась вспомнить, где она его видела и видела ли вообще. Когда автомобиль плавно выбирался через разверстые железные ворота с заводской территории, им навстречу въезжали два длинных крытых грузовика и несколько эвакуаторов: люди Кардинала были приучены аккуратно убирать за собой.
«Rolls Royse» мягко остановился у съезда с дороги, и Алина отметила, что ни Кардинал, ни его молчаливый водитель не спрашивали о том, где именно Гронский оставил свой джип. От дальнейшей помощи Гронский наотрез отказался, и, когда автомобиль Кардинала, развернувшись в два приема на узкой дороге, скрылся в дождливой тьме, долго проверял «Wrangler» каким-то похожим на рацию электронным прибором, который вытащил из металлического чемоданчика в багажнике.
За руль села Алина: Гронский был не в том состоянии, чтобы уверенно вести машину, и, уже въехав в город, они еще долго кружили по ночным пустынным улицам, пока Гронский не убедился, что за ними никто не следит.
Они ввалились в квартиру глубокой ночью: усталые, измученные, промокшие и грязные. Алина в одно мгновение скинула куртку и ботинки, помогла раздеться Гронскому и провела его в комнату, где и уложила на наспех расстеленную на диване простыню. Потом метнулась на кухню, поставила чайник, нашла аптечку и не особо удивилась, когда обнаружила в ней запас перевязочных средств, хирургические иглы, нити и несколько шприц-тюбиков с обезболивающим и адреналином. Через несколько минут, невзирая на неубедительное сопротивление, Гронский был уже раздет, осмотрен, а его раны подвергнуты первичной обработке. Алина сделала несколько глотков горячего крепкого чая и стала старательно зашивать глубокую колотую рану в плече. Гронский начал было рассказывать о том, что произошло в цеху заводского корпуса, где его нашли едва ли не в обнимку с обезглавленным телом черного волка, но Алина, послушав пару минут, покачала головой и предпочла сосредоточиться на обработке ран: в этом она разбиралась, это было понятным, и от этого не разило очередной дикой чертовщиной. Впрочем, если верить Гронскому, то именно чертовщина его так и отделала.
Алина снова взглянула на израненное тело своего напарника. Среди багровых кровоподтеков и ссадин были видны следы других, более старых и явно более серьезных ранений: три рваных круглых шрама от пулевых отверстий на груди, еще один такой же, но крупнее — на левом плече, почти в том же месте, куда пришелся сегодняшний удар ножа. Длинный белый след от какого-то холодного оружия тянулся под ребрами слева, а на правом боку красовалась широкая неровная полоса, похожая на заживший ожог. Алина покачала головой.
— Больница по тебе плачет, — повторила она. — Сломанные ребра — это не пустяки, знаешь ли. И еще меня очень беспокоит травма головы с потерей сознания: а если у тебя субдуральная гематома? Зрачок вроде бы нормально реагирует, но такими вещами не шутят: не дай бог, провалишься ночью в кому, и что я буду тогда с тобой делать?
Гронский молча смотрел в потолок. Алина вздохнула.
— Родион, я серьезно. Давай я позвоню, отвезем тебя в академию, у меня там все знакомые, а?
Гронский оторвался от созерцания потолка и посмотрел на Алину.
— Нет, — сказал он. — Спасибо, но нет. Завтра нам нужно будет еще кое-что сделать. Давай подождем день-другой, ладно?
Алина махнула рукой.
— Дело твое. Но я предупреждаю: если ты опять потеряешь сознание, хоть на минуту, я тебя в больницу отправлю принудительно и даже спрашивать не буду. Понятно?
Гронский слабо улыбнулся.
— Договорились.
— Хорошо. Ну а теперь расскажи еще раз, что там произошло?
Гронский помолчал.
— Это был оборотень, — сказал он после паузы. — Вервольф.
Алина отвернулась и стала смотреть в окно. Ночь таращилась на нее сквозь мокрое стекло.
— Он убил Абдуллу стрелой из арбалета: я уверен, что осиновой и с серебряным наконечником. Видимо, Абдулла был уже… не вполне человек, что объясняет то, в каком состоянии нашли его труп сразу после смерти. Ты ведь видела тело?..
