– Они все тупые, – напомнила я Дункану. Даже на реабилитационных занятиях изобразительного искусства алхимики не выкладывали ничего такого, что можно было бы использовать в качестве оружия. – Ладно, я пошла.
Эддисон всегда выглядела раздраженной, когда ей задавали вопросы и отвлекали от слежки за «подопечными», но выбора у меня не оставалось. А я была из тех, кто предпочитает долго страдать, прежде чем обратиться к начальству за содействием. Мне казалось, что некоторые алхимики рассматривали нашу готовность на них положиться как признак того, что мы перестаем сопротивляться. Поэтому, хотя Эддисон и продолжала с угрюмым видом чавкать своей жвачкой, она доходчиво объяснила мне, почему моя миска упорно разваливается, – и у меня создалось впечатление, что в моем личном деле сегодня появится новый плюсик. Пока я с ней разговаривала, я краем глаза наблюдала за Дунканом, который направлялся к учительскому столу. Я затаила дыхание, испугавшись, что она обернется и увидит его.
Однако опасность миновала. Спустя пять минут, когда я уже вертела свою миску в руках, Дункан тайком передал мне две полоски жвачки.
– Используй их с умом, – предупредил он меня. – Или хотя бы не делай сегодня ночью откровенной глупости. Я бы хотел услышать, что ты еще придумала, Сидни. Ты же выберешься в коридор, а там повсюду понатыканы камеры.
– У меня есть кое-какие наметки, – пробормотала я. – Но я лучше помолчу.
– Ясно!.. Меня это устроит.
Несмотря на то что предстоящее мероприятие меня очень тревожило, очередная победа принесла мне радость. Я мысленно ликовала, поэтому неприятный сюрприз, произошедший через час, практически вверг меня в состояние шока.
Во время исповедания Шеридан повернулась ко мне.
– Сидни, ты не желаешь с нами чем-нибудь поделиться? – спросила она.
Я замерла и могла поклясться, что мое сердце пропустило пару ударов. Быстро обвела взглядом сидящих в кругу и принялась гадать, кто из них меня выдал.
– Извините, мэм?
– Ты уже не новичок, Сидни, – пояснила она. – Но ты почти никогда не рассказываешь нам о своем прошлом. Каждый день окружающие говорят о себе откровенно, а ты до сих пор замкнута. Это ведь не честно, правда?
Я бы с удовольствием заявила, что моя прежняя жизнь на свободе вовсе не касается Шеридан, но понимала, что надо сдержаться. Мне явно улыбнулась удача, раз сейчас меня не обвинили в более серьезных проступках.
– Что бы вы хотели услышать, мэм?
– Почему бы тебе не рассказать нам о том, по какой причине ты очутилась в центре?
– Я…
Моя недавняя самоуверенность испарилась. Хитроумный план побега из спальни с помощью испорченного замка и создание магического раствора для татуировок пугали меня гораздо меньше, чем пристальные взгляды окружающих. И неважно было, что с некоторыми заключенными у меня уже завязалась дружба. Я не могла выкладывать перед ними всю подноготную о себе.
«Ты должна принять их правила игры, Сидни, – напомнила я себе. – Постарайся, и в итоге ты победишь».
Я посмотрела на Шеридан.
– Я нарушила базовые правила алхимиков. Я действовала вразрез с нашими глубинными убеждениями.
– Каких именно? – упорствовала она.
Я глубоко вздохнула:
– Я сблизилась с мороем.
Я продолжала смотреть на Шеридан и почему-то не могла перевести взгляд на кого-то другого. Хоть все мы и являлись в той или иной степени бунтарями, степень прегрешений у нас была разная… а моя оказалась весьма высока.
– Почему? – спросила Шеридан.
Я нахмурилась и недоуменно переспросила:
– Мэм?..
– Почему ты закрутила роман со столь мерзкой тварью? Это не просто нарушает убеждения алхимиков, а противоречит законам природы. Зачем ты так поступила, Сидни?
Мое сердце прекрасно знало ответ, но я не позволила словам сорваться с моих губ. «Потому что он чудесный, чуткий и забавный. Наша любовь усиливает в нас все лучшее и помогает избавиться от худшего. Когда мы вместе, у меня появляется чувство, что я нашла свое место в жизни».
– Точно не знаю, – протянула я, стараясь найти убедительный ответ, который бы удовлетворил Шеридан. – Мне показалось, что я влюбилась.
– В одного из них? – едко переспросила она.
Мне безумно захотелось влепить Шеридан оплеуху.
– Он был не похож на них, – произнесла я, подавив свой гнев. – Он казался очень добрым и славным. Он… ему хорошо давалось принуждение. И я тогда, наверное… запуталась. Вероятно, я просто была слабой.
– Тебе стыдно? – продолжала допытываться она. – Разве ты не чувствуешь себя замаранной и никчемной? Если ты отсюда выйдешь, разве ты можешь надеяться, что кто-то из людей захочет к тебе прикасаться после твоих прегрешений, Сидни? Ведь ты позволила исчадию зла себя использовать!
Я была ошеломлена. Речь Шеридан тесно перекликалась с тем, что однажды сказала мне Карли, объясняя, почему не может никому признаться в том, что с ней сделал Кит. Мне следовало потупить глаза и пробормотать, что я чувствую себя виноватой, но я выпалила несколько видоизмененный вариант ответа Карли:
– Я надеюсь, что тот, с кем я буду встречаться, увидит мою душу и оценит то, что у меня внутри. А остальное – не имеет значения.
На лице Шеридан появилась жалость:
– Вряд ли тебе когда-нибудь встретится такой человек.
«Я его уже встретила, – подумала я. – Он заберет меня отсюда и увезет подальше от всех вас».
– Вы правы, мэм, – произнесла я вслух.
Признаваться в собственном невежестве здесь было всегда в почете.
– Ладно, – подытожила Шеридан. – Надеюсь, что твои заблуждения относительно вампиров не столь глубоки, сколь твоя оценка собственной недостойности. Как ты относишься к нему сейчас?
Я напряглась. Теперь главное – не проколоться.
– Он меня предал, – ответила я. – В тот вечер, когда меня сюда привезли, он должен был со мной увидеться, однако он так и не явился. Меня обманывали.
Это вранье опровергнуть никто, конечно, не мог. В принципе, никто из алхимиков не знал точно, что именно я делала в тот момент, когда меня схватили. Пусть торжествуют и тешат свое самолюбие, думая, что помешали нашему свиданию и поспособствовали тому, что я на него ополчилась.
– Да, Сидни, – заявила Шеридан и улыбнулась. – Они обманывают людей.
Когда нас отпустили, я заметила, что некоторые из моих товарищей – из тех, с кем я вроде бы наладила отношения, – отстраняются от меня, как в первые дни.
– Почему она устроила мне допрос? – обратилась я к Эмме, которая шла рядом со мной.
– Шеридан помогла им вспомнить, насколько ты запятнана, – объяснила она.
Я приуныла, глядя им вслед.
