Двадцать пятый день месяца Элган
Трехступенчатая громада Свода Равновесия имеет множество потайных входов и один – публичный.
Потайные входы не явлены взорам простых смертных и никто кроме офицеров Свода и их подопечных не ходит подземными туннелями. Эти туннели, подобно спицам гигантского колеса, разбегаются во все стороны от здания Свода и упираются в подвалы государственных домов Красного Кольца. Есть и такие, которые тянутся дальше – к Желтому Кольцу, к пригородам Пиннарина. Два из них, по слухам, оканчиваются в горных пещерах, а один – открывается в море. Во время оно именно по этому туннелю подымется ко Своду Равновесия восставший Шилол, дабы покарать нечестивцев, дерзнувших присвоить себе право на различение истины и лжи, право любви и власти, право служения Князю. Так, по крайней мере, уверял, надсаживаясь в отчаянном вопле, четвертуемый продавец пареных креветок, у которого новоиспеченный эрм-саванн Гларт обнаружил позавчера полтора ногтя приворотного зелья.
И в то время, когда вершилась справедливость над опаснейшим колдуном, в то время, когда молодой Гларт сдавал первое успешно проведенное дело своему начальству, к публичному входу Свода Равновесия подошел юноша небесной красоты.
Публичный вход Свода – то немногое, что осталось от традиций, заведенных шесть веков назад Инном окс Лагином. Публичный вход – это бронзовые ворота в три человеческих роста, которые открыты всегда. По установлениям Инна окс Лагина, ворота Свода будут заперты в тот день, когда последнее слово Истинного Наречия Хуммера будет вырвано из уст последнего злонамеренного мерзавца любящей рукой офицера Свода. В тот день, когда Жерло Серебряной Чистоты поглотит последний гран Измененной материи, а все Вещи и Писания офицеров Свода отправятся вслед за ним, служители Свода уйдут через эти ворота в мир, чтобы никогда больше не браться за оружие и жить уже одной любовью безо всякой власти.
А пока что публичный вход Свода Равновесия открыт для всех и для каждого. В него может войти посол иноземной державы и подписать признание в своем злонамеренном соглядатайстве против Князя и Истины. В него может войти колдун и добровольно разлучить свои тело и душу в Жерле Серебряной Чистоты. И, главное, любой человек, взыскующий должности гнорра, может прийти в Свод и получить должность гнорра, если удовлетворит трем условиям.
Первое: соискатель должности гнорра обязан владеть варанским языком.
Второе: соискатель должности гнорра обязан выйти живым из Комнаты Шепота и Дуновений.
Третье: соискатель должности гнорра в присутствии всех пар-арценцев Свода Равновесия должен убить в открытом поединке гнорра.
Первому условию мог удовлетворить любой и каждый – даже грют, поднаторевший в варанском языке. А второму и третьему – никто.
За последние сто лет всего лишь одиннадцать человек воспользовались публичным входом. Семеро из них были очень глупыми перебежчиками, которым не хватило ума узнать в подходящем чиновнике Дома Недр и Угодий офицера Опоры Единства и взбрело в голову заявиться прямо в Свод. Четверо – очень самонадеянными задирами, которых ничему не научил опыт их предшественников. Все четверо исчезли в полной безвестности за воротами Свода Равновесия навсегда. Никто из них не вышел из Комнаты Шепота и Дуновений.
Поэтому традиция, которая велась от Инна окс Лагина, всегда была лишь жутковатой местной достопримечательностью и не более. Гноррами Свода Равновесия становились обычным служебным порядком. После смерти очередного гнорра новым главой Свода становился самый заслуженный и могущественный из пар-арценцев. Нет, он не шел в Комнату Шепота и Дуновений. Его просто избирал совет остальных пар-арценцев.
И никто не знал что находится в Комнате Шепота и Дуновений.
x 5 x
Юноша, который стоял перед незапертыми, но притворенными воротами Свода Равновесия, помнил все это. Он помнил, что никто не вышел из Комнаты Шепота и Дуновений. И тем более никто не смог бы победить в открытом поединке гнорра.
Но юноша знал варанский язык, знал его несколько дольше, чем можно было судить по внешним приметам его возраста. Юноша знал наречие Великого Княжества шестьсот сорок восемь лет и, хотя после прошлого воплощения ему пришлось учить варанский заново, соображение о том, что первое из условий в определенном смысле перекрыто им двадцатикратно, заставило его улыбнуться.
Улыбнуться червленому золоту посула «Взыскующий да обрящет», горящему на воротах, улыбнуться воспоминанию об убитом учителе, улыбнуться вытянутым рожам офицеров, которые появились в смотровых окошках в ответ на гулкий удар колокола-«привратника».
x 6 x
Лагха Коалара вошел в Комнату Шепота и Дуновений.
Лагха Коалара вышел из нее спустя ровно один час.
Лагха хохотал.
Это было невероятно. Невозможно. Ошеломляюще. Первый раз за всю историю Свода Равновесия смертному посчастливилось вернуться из Комнаты Шепота и Дуновений. Шестеро офицеров, которые сопровождали Лагху от ворот Свода до дверей Комнаты, были настолько потрясены, что, в нарушение всех внутренних предписаний, промедлили с умерщвлением счастливца на целый короткий колокол. Потом они опомнились и постарались претворить в жизнь тайные предписания, раз за разом составлявшиеся каждым новым гнорром: убить того колдуна-безумца, которому посчастливится выйти живым из Комнаты Шепота и Дуновений.
Но пальцы офицеров Опоры Единства едва успели прикоснуться к рукоятям мечей, когда громогласный хохот гнорра внезапно оборвался.
– Милостивые гиазиры, вы разве впустили меня сюда лишь затем, чтобы убить? – спросил Лагха, заглядывая каждому в глаза.
Они увидели в бездонных серых глазах Лагхи отражение того, что произошло в Комнате Шепота и Дуновений. И каждый преклонил колени перед тем, кому суждено этим вечером убить гнорра Карувва, а следующим утром – возложить на себя знаки высшей власти над Сводом Равновесия перед лицом Сиятельного Князя и Совета Шестидесяти.
ГЛАВА 13. КУХ
МЕДОВЫЙ БЕРЕГ, 63 ГОД ЭРЫ ДВУХ КАЛЕНДАРЕЙ
Ночь с Третьего на Четвертый день месяца Алидам
x 1 x
О существовании этого брода Эгин узнал едва ли не на второй день пребывания на Медовом Берегу, когда он, Есмар и Лога в поисках Внешней Секиры убитого Гларта оставили позади Серый Холм. Тогда люди Багида были вне подозрений и Эгин двинулся к Кедровой Усадьбе по этой же самой тропе. То было в те счастливые времена, когда местные проблемы с точки зрения Эгина ограничивались зверским убийством тайного советника, лишившегося сердца вместе с жизнью, а также ошеломляющей бедностью всех и каждого. Времена изменились. Брод остался.
Эгин спешился – со стороны Багида было бы непростительным промахом не выставить своих людей возле брода. А полагаться на промахи врагов Эгин не привык. Если там никого нет – будет приятный сюрприз. Но если есть…
Будь Эгин сумасшедшим Багидом Вакком, он бы поставил у брода лучников, а не алебардистов. Хотя бы троих, пусть и худосочных подранков. Впрочем, как казалось теперь Эгину, в людях Багид большого недостатка не испытывал. И откуда только у него столько ублюдков!? Не иначе как все родились вчера. Прямо так – с мечами и алебардами. Хуммер раздери этих провинциальных дионагганов без страха и мозгов!
