Интересно, насколько твари сообразительны. Интересно, насколько они умны. Столь ли далеко зашли Изменения в их душах, как в телах? Эгин еще не знал, что тело Переделанного Человека напрочь лишено святого семени души. Что их плоть полнится одним-единственным желанием – поглощать сердца живых тварей. Ибо плоть Переделанного Человека знает о себе, что она есть совершенство, обремененное единственным изъяном. Полным отсутствием сердца. И плоть Переделанного Человека вечно голодна. Она вечно жаждет чужих сердец. Все больше и больше.
Лога быстро учился. Пока Эгин пробивался в нижний коридор, Лога дважды едва не попал под стремительный удар костяной молотоглавой змеи и успел понять, что нападать на костеруких можно только под их правую руку. Только под правую!
Мнимые вялость, медлительность, почти оцепенение противников не могли длиться вечно. Да и всей-то вечности было – каких-то десять ударов сердца.
x 4 x
Гнук дрался так, как подобает настоящему солдату Ее Сиятельства. С первого мгновения боя, когда только его молот обрушился на затылок вышагивающего перед ним факельщика в красной рубахе, Гнук понимал, что обречен встретить свою смерть здесь. Здесь, в чужом, враждебном доме на Медовом Берегу, который так далек от Ре-Тара и так непохож на его родную Суэддету…
Когда на шум боя от парадного входа подоспели двое алебардистов, Гнук был ранен в первый раз. Трехлезвийный топор-копье пропорол ему правый бок. Он убил обоих.
Потом появились другие. Дурно вооруженные – кто длинным ножом, кто топором, кто бичом (эти двое с бичами были бы самыми опасными, если бы их озлобленные односельчане расступились и предоставили им действовать самостоятельно) – но в числе не менее десяти. Гнук долго дрался с ними, истекая кровью и получая новые раны, которым не было суждено со временем зажить и обратиться почетными шрамами-отметинами его доблести. Дрался трофейной алебардой. Она была сподручнее в свальном беспорядочном бою, когда лучшее, что можно сделать – держать своих противников на почтительном удалении. Гнук убил еще двоих и ранил троих. Потом ему вновь пришлось взяться за молот, ибо древко алебарды не выдержало удара топора и в руках Гнука осталась лишь бессмысленная палка длиной в три локтя.
А потом появился тот самый щуплый малый в пурпурной рубахе, расшитой золотыми птицами и морскими единорогами. Тот, который привел их сюда, в Серый Холм. В руках у него были два цельножелезных метательных топорика. Малый стоял за спинами потного, разъяренного мужичья, по-птичьи склонив голову набок. Он прислушивался к тому, что происходит в подземелье, хотя, казалось бы, человеческим ушам было не под силу уловить хоть что-то сквозь лязг боя. Малый не спешил пустить в ход свое оружие. Не спешил – словно бы ждал чего-то.
x 5 x
– Взять его! – гаркнул Эгин Логе, ткнув пальцем в направлении Багида, который добрался до верха лестницы и теперь дрожащими руками перебирал ключи в увесистой связке.
– Живым!!! – добавил Эгин вслед исполнительному псу. Эгин никогда не славился особым взаимопониманием с животным миром и у него не было уверенности в том, что Лога понял его правильно.
Есмар был мертв. И оба костеруких были мертвы тоже. Их отрубленные головы беззвучно шевелили шершавыми серыми губами. Их смертоносные костяные когти-лезвия слепо скребли по полу. Но они были безопасны. Следовательно – мертвы.
Эгин уцелел только благодаря Логе, который в блистательном прыжке, завершившимся тем, что его челюсти сомкнулись на ударной руке врага, смог отвести смертельный выпад от незащищенной спины аррума. Да, Переделанные Человеки оказались страшными противниками.
Эгин устало припал на колено над телом Есмара. Нагрудник эрм-саванна был пробит, словно бумажный, ребра в левой половине груди переломаны, словно тростинки, но его сердце так и не стало добычей исчадий Хуммера. Эгин пошарил во внутреннем потайном кармане Есмара и извлек оттуда его горячую и липкую от крови Внешнюю Секиру эрм-саванна.
Есмар был отличным напарником. Только сейчас, глядя в его лицо, искаженное предсмертной мукой, Эгин начал понимать, насколько тяжелее дались бы ему последние три недели, не будь с ним Есмара. Теперь на Медовом Берегу Эгин был единственным офицером Свода. Впрочем…
Багид Вакк, землевладелец (он же, по собственным уверениям – Саданг, аррум Опоры Безгласых Тварей), напомнил о своем существовании истошным воплем. Лога стащил его вниз со ступеней и теперь собирался сделать то, что уже совершал сегодня несколько раз с превеликим удовольствием – перегрызть мерзавцу глотку.
– Лога, не сметь!!! – закричал Эгин, опрометью бросаясь к псу.
Но было уже поздно. Тело Багида несколько раз содрогнулось в конвульсиях и недвижно застыло.
– Эх, Лога, Лога…
Да, он был прав. Взаимопонимание с животным миром ему, арруму Опоры Вещей, как-то не дается. Лога виновато посмотрел на Эгина. Мол, что же делать, этому только и обучены.
Эгин подошел к Багиду, пощупал его запястье, удостоверился, что в нем не слышно отзвуков бьющегося сердца, поднял связку ключей и огляделся.
Первое – альбатрос; вот он, бедолага, ковыляет к единственному живому здесь человеку. К нему, Эгину.
Второе… что-то надо сделать… что-нибудь взять на память…
Эгин поймал себя на том, что соображает из рук вон плохо. Перенапряжение последних часов давало о себе знать. Ему сейчас следовало бы толком порыться на теле убитого Вакка… Ах да, конечно!
Эгин вновь присел над Багидом и быстро похлопал его по бокам. Еще раз. Нет, здесь кажется нет. Второй вариант – сапоги. Да, точно.
Вот она – Внешняя Секира аррума Опоры Безгласых Тварей Саданга. Эгин нащупал ее за голенищем правого сапога Багида. Эгин помедлил, не решаясь сразу извлечь ее на свет. Самое важное свойство Внешней Секиры в том, чтобы отзываться голубыми искорками только своему настоящему владельцу и тем доподлинно удостоверять его имя и звание. Багиду она отозвалась как положено. А ну-ка… Эгин рывком выхватил металлическую пластину с выгравированной на ней двуострой секирой и пробитыми насквозь Отметинами Огня. В каждом из крохотных отверстий полыхнули привычные голубые искры.
Так он и думал. Отличная вещица, милостивые гиазиры! Имея такую, любой галерный раб может удостоверять свою личность аррума, Шилол их всех подери!
Эгин бросил прощальный взгляд на казарму костеруких. Ровным счетом ничего примечательного. Вот разве только эта трава…
Эгин подбежал к ближайшей лежанке из жердей, схватил сухой пучок травы, лежавший в изголовье, сунул его за пазуху, подхватил на руки альбатроса (какой тяжелый, однако!) и взбежал вверх по ступеням к железному люку в потолке. Замочная скважина в нем имела непривычную звездообразную форму. «Ну и замочек!» – выругался Эгин. На своем веку он повидал много разных диковин, но чтобы такое! Ключей в связке Багида было больше двух десятков, но с пятью бородками было лишь три. Это профессиональный взор Эгина подметил сразу, когда он только подымал ключи с пола.
