Лиг знала, насколько ненадежна та «молния Аюта», которую наспех соорудили по ее указаниям за последние три дня кузнецы Хоц-Дзанга из паршивого металла при помощи паршивой технологии столетней давности. Отлить они ничего не успевали, поэтому пришлось делать ствол клепаным. Но лучше такой урод, чем его полное отсутствие.
Все время с начала сражения Лиг провела рядом с «молнией Аюта», будучи готова отдать приказ на стрельбу в любой момент. Образ-ключ сейчас занимал все ее существо, пульсируя, словно второе сердце. Когда псы начали штурм Хоц-Дзанга, Лиг, несмотря на донесения о потерях, оставалась совершенно хладнокровна. Она верила в Вербелину, с которой имела обстоятельное общение накануне. Лиг узнала о начале танца Вербелины по неожиданно прекратившемуся псовому гвалту и не сомневалась в том, что нечисть будет истреблена. Но Лиг недооценила гнорра.
Когда Вербелина исс Аран получила Поющую Стрелу и рухнула вниз со стены-лепестка, Лиг как раз принимала донесение о появлении гнорра и его людей.
Сквозь вновь поднявшийся вой неутомимых тварей Лиг не стала дослушивать подробности о луке гнорра и «лососях», которые уже начали развертываться из походной колонны. С трудом перекрикивая шум вновь разгорающейся битвы. Лиг отдала приказ разрядить «молнию Аюта» в неприятеля. И над Хоц-Дзангом грянул гром.
Лагха Коалара был многомудр и многоопытен. Лаг-ха Коалара знал, что в Хоц-Дзанге ему будут противостоять Говорящие вместе с искушенными в своем искусстве мятежными офицерами Свода.
Но даже Лагха Коалара не знал ― ибо не мог знать, ― что в Хоц-Дзанге находится «молния Аюта» того образца, которые в Гиэннере принято называть «крепостными градобоями». Не знал Лагха и того, что он и его люди находятся в точности там, куда, по расчетам Лиг, должно было послать свои смертоносные гостинцы ее несовершенное детище.
Поэтому когда над Хоц-Дзангом раскатился сочный рокот и почти сразу же вслед за ним в небесах, стремительно приближаясь с едва слышным свистом, появились десятки небольших каменных снарядов, в отведенные ему мгновения гнорр не смог сотворить ничего лучшего, кроме как отшвырнуть лук и с невероятным проворством подкатиться под ноги пар-арценцу Опоры Безгласых Тварей. Пар-арценц, не успев даже ойкнуть, упал на своего непосредственного начальника. Впрочем, испугаться такому конфузу он тоже не успел. Потому что Лиг договорила заклинание, и образ-ключ в ее переутомленном мозгу взорвался и исчез, обрекая взрываться и исчезать мелкие каменные ядра, за изобильное исторжение которых «молнии Аюта» этого образца называют именно «градобоями».
Лиг очень повезло. «Градобой», как она и думала, не пережил своего первого и единственного выстрела. Использовать его повторно было нельзя. Но он, по крайней мере, не взвился смерчем раскаленных осколков. Отнюдь. Просто два из четырех обручей лопнули, и ствол «градобоя», раскрывшись, словно бесстыдная лилия, стал безопаснее мухобойки.
Но, судя по тому, как отряженные ею наблюдатели размахивали руками и вопили какую-то несуразицу, варанцам и одного раза оказалось достаточно. Здесь, внизу, делать было больше нечего. Лиг заторопилась наверх, на ближайшую стену.
Эгин жалел Вербелину, себя и весь старый добрый устойчивый вещный мир, распадающийся в его представлении прямо на глазах.
Тварей осталось немного. И все-таки ― более чем достаточно. Эгин дважды выстрелил в одного исключительно наглого пса, который прорвался к основанию стены, и оба раза промахнулся. В колчане оставались четыре стрелы. Негусто. Дотанагела и Знахарь по-прежнему, казалось, полностью игнорировали происходящее. Это настораживало. И когда «молния Аюта» накрыла ковром малиновых разрывов варанскую банду и дорога к Хоц-Дзангу в одно великолепное мгновение торжества уподобилась цветущему клеверному лугу, даже тогда Эгин не испытал ничего, кроме разочарования. Отсюда невооруженным глазом было видно, что уцелели слишком многие.
Гнорр не терял ясности сознания ни на один вздох, ни на один удар сердца. А раз не терял сознания, ― стало быть, ничего особенного и не случилось. Просто трескучие хлопки. Просто малиновые сполохи, прорвавшиеся даже сквозь плотно сомкнутые веки. Просто истошные, исполненные неподдельного ужаса вопли людей, которые еще несколько минут назад были исполнены неподдельного величия и спокойствия. И просто несколько горячих струй, испущенных телом пар-арценца Опоры Безгласых Тварей на изукрашенное косматыми звездами рубище гнорра.
Лагха Коалара не был трусом. Лагха Коалара всего лишь не собирался умирать и поэтому подставил вместо своей молодой плоти довольно-таки старую плоть пар-арценца Опоры Безгласых Тварей. Но Лагха Коа-лара не собирался и проигрывать сражение. Поэтому, едва только первые капли крови пар-арценца просочились сквозь одежды гнорра, он одним стремительным и брезгливым рывком сбросил с себя мертвого толстяка, создателя псов и многих прочих радостей.
Лагха Коалара поднялся на ноги и огляделся. Да, это, пожалуй, был самый разрушительный выстрел «молнии Аюта» за все время существования этого чудовищного изобретения. По меньшей мере, сорок убитых и раненых. Остальные ― перепуганы до смерти. Морская пехота тоже замерла среди кривых улочек поселения смегов, оторопело вглядываясь туда, где еще недавно виднелся гордый и, казалось бы, несокрушимый строй офицеров Свода, а теперь среди кровавого месива, гари и копоти копошились израненные люди.
Но воля гнорра была сильнее, чем любые удары судьбы.
В любой ситуации гнорр молниеносно умел увидеть главное. И он увидел. Лук, отброшенный им перед спасительным прыжком под ноги пар-арценцу Опоры Безгласых Тварей, был цел.
«Чудо!» ― воскликнул бы невежественный селянин. «Не чудо, но сущностное свойство», ― сказал бы высокомудрый Дотанагела и был бы совершенно прав. Лук гнорра был первым ключом к Хоц-Дзангу. Вторым ключом была двойная флейта гнорра. И этот ключ тоже неплохо пережил «градобой», ибо пребывал в складках ныне окровавленных одежд гнорра. Итак, вещи были в порядке. Оставалось лишь привести в чувство безгласых тварей, коими обратилось славнопозорное воинство Свода.
– Встать! ― пророкотал первый приказ гнорра.
Мертвые пожалели, что не могут подчиниться этому простому и прекрасному приказу. Живые подчинились незамедлительно. Они видели, что гнорр не пострадал, они слышали его голос, смотрели в его пламенеющие яростью глаза, и страх покидал их сердца.
– Оружие к бою!
С тем же успехом гнорр мог скомандовать «Парадное построение» или «В сдвоенное каре стройся». Почти всем уцелевшим было еще очень далеко до боя. Просто Лагхе приятно было общество опытных воинов, а не перепуганных крыс.
У гнорра теплилась слабая надежда, что Говорящие, Дотанагела и Знахарь из-за нападения псов ослабли и не удержат сейчас Танец Садовника. Лагха достал флейту и дунул в нее. Сыть Хуммерова! Из нежных тростниковых трубочек вырвались все те же языки ревущего пламени.
Значит, придется проделать все так, как было намечено. И это «все» начало вершиться, когда гнорр извлек из накладного колчанного сарнода первый мешочек с порошком, носящим имя «покровы Говорящих», а затем весьма и весьма небрежно, становясь на короткую ногу со всеми мыслимыми законами вещного мира, наколол его на острие очередной Поющей Стрелы.
