– Эта система нелинейной обороны, которая, насколько я понимаю, и называется «Поясом Аваллона», она… надежна?
Контр-адмирал построжел.
– Ваш Лукреций случайно не писал, что абсолютно надежных систем не бывает? Так вот: их не бывает. Вероятность уничтожения целей нашими блок-крепостями – восемьдесят процентов. Это значит, что на учениях бесследно исчезали каждые четыре корабля-мишени из пяти…
Алонсо помолчал немножко, давая психозрителям время осознать эту статистику, и продолжил:
– Но какой адмирал, хоть землянин, хоть тойланг, отважится атаковать, когда знает, что еще до выхода из пространства Аль-Фараби, то есть до начала линейного сражения, он потеряет восемьдесят кораблей из ста? Кто согласится дать противнику такую фору? А ведь в Солнечной системе уцелевшие корабли будут встречены сорока пятью вымпелами Флота Метрополии! К этому следует добавить, что блок-крепости работают и как посты дальнего обнаружения. На расстоянии в несколько часов реального хода корабль засекается по вторичным возмущениям на Ребрах Аль-Фараби. Информация мгновенно передается в штаб и сразу же доводится до всех флотов, разбросанных по галактике. На случай массового вторжения предусмотрена тревога «Красный Смерч», по которой производится экстренный отзыв сотен боевых кораблей в Метрополию.
– Как я понимаю, «Красный Смерч» не объявлялся ни разу?
– Не объявлялся. А жаль – тойланги остались бы без всего флота, и война была бы выиграна в один день. Но они не настолько глупы… Вот «Белый Смерч», то есть попытки одиночного проникновения вражеских разведчиков, случался трижды. И все три раза разведывательные рейдеры тойлангов бесследно растворялись в нелинейном пространстве, уничтоженные блок-крепостями. После этого тойланги перестали появляться в окрестностях Метрополии. Тойланги выяснили границы нашего могущества и больше рисковать не решаются.
– Тем более что в последнее время им все больше приходится думать об обороне собственной планеты, верно?
– Именно так. А теперь – не обессудьте, мое время вышло. Я должен вернуться к своим прямым обязанностям: рисованию больших красных стрелок на штабных картах.
Бершов вежливо улыбнулся.
– Так что, адмирал, следующее интервью будет уже на Эрруаке?
– Следующее интервью будет на Земле. Правительство напомнило Ставке, что главная задача боевого планирования высадки – сбережение жизней наших солдат. Если сохранность биосферы и физическая целостность Эрруака войдут в противоречие с минимизацией наших потерь…
Тут наконец проявились следы деятельности цензуры, о которой я уже и думать забыл. Контр-адмирал заткнулся на полуслове, стены кают-компании исчезли, и после второй порции рекламы моя высшая нервная деятельность вернулась в накатанное русло.
Я вновь обнаружил себя на ходовом мостике «Бетховена». Согласно часам, я пребывал в бессознательном состоянии двадцать семь секунд.
Норма. Обычная секунда равна примерно минуте психовремени, которое является мерой информационного обмена в наведенных новостных галлюцинациях. Это, кстати, в прошлом веке считалось главным аргументом в пользу перехода на новостные пилюли: экономия времени в пятьдесят и более раз!
Ясно, что за полминуты в большом мире мало что изменилось. «Бетховен» от Паллады отползал, «Симитэр» к ней подползал…
Все произошло быстро.
«Пояс Аваллона» был одновременно прорван в трех секторах.
Р-раз! —
вокруг Паллады с интервалом в пару секунд одна за другой вспыхнули сорок звездочек;
операторы батарей ПКО в полнейшем непонимании констатировали, что визуально наблюдаемые звездочки по данным радаров и грависканеров являются боевыми кораблями первого класса;
ответ на запрос «свой-чужой» – отрицательный;
«Боевая тревога! „Красный Смерч“! Нет, Семь Бездн Аль-Фараби под вашей задницей, повторяю: боевая тревога!!!»
Два! —
плотные клинья торпедных стай, паника, вспышки квантовых установок ближней обороны;
огонь, океаны лилового и оранжевого пламени, красный смерч, грохот захлопывающихся дверей; компьютеры опережают наводчиков, хриплое «ур-ра» – это рассыпался на молекулы первый крейсер тойлангов, вслед за ним исчезают в громоздящихся разрывах торпед еще три; на входе в боевой пост кто-то орет не своим голосом – автоматическая переборка перебила бедолаге голень.
Три! —
тойлангов все больше;
вслед за первой штурмовой волной, составленной из устаревших типов кораблей и отданной на заклание нашей ПКО, из подпространства выходят линейные силы флота – стройные, изящные красавцы, похожие на алмазные сосульки, источенные черными прожилками батарей ближней обороны и закутанные в призрачное дрожание защитных полей;
ясно: тойланги уже выбросили в районе Паллады больше сотни кораблей первого класса;
против них выходят лишь семнадцать вымпелов Флота Метрополии.
Где же остальные?!
– Сир, только что приняты сообщения из сектора Трансплутона и из Пятого Октанта: «Красный Смерч».
– К дьяволу, без них все ясно. Сколько нам еще болтаться на джамп-траектории?
– Три минуты восемнадцать секунд. Но, сир, мы числимся в основных списках флота и считаемся боевой единицей. Мы не имеем права покинуть сферу боя без приказа вышестоящего начальника.
Не знаю, что думал по поводу бредней своего старпома капитан Гриффин ап Гриффин, но в этот момент противник атаковал наш несчастный док. Нам очень повезло, что вся мощь удара сосредоточилась на Палладе и кораблях Флота Метрополии, а нам достались лишь несколько торпед. К тому же нас поддержали огнем корветы.
Только две «бешеные торпеды» смогли прорваться через заградительный огонь и лопнули в нескольких километрах от мобил-дока, выбросив тучи мелких реактивных снарядов с кассетными боеголовками. Обычно такие штуки используют для экологичного уничтожения площадных планетарных целей вроде солнечных энергоустановок или антенн дальней связи. В нас их выпустили явно по недосмотру.
Основную массу снарядов приняло наше непомерно раздутое чрево, в котором могли вольготно разместиться четыре корвета или суперкрейсер. Но несколько штук задели и кое-что жизненно важное.
Первоклассная док-камера мгновенно превратилась в решето, заполненное вакуумом, а боевой пост, в котором я вел бесплодное общение со старпомом, – в угольно-черную пещеру, где воцарились безмолвие и безвременье.
* * *
Наконец кто-то тихонько рассмеялся. Весьма нервно, замечу.
– Господа, у меня на коленях чья-то рука, – сообщил незнакомый голос.
Я сообразил, что как-то незаметно переместился из вращающегося кресла на пол. Сотрясение было настолько резким, а болевой шок настолько сильным, что мое сознание, по всей видимости, предпочло несколько секунд пребывать как можно дальше от тела.
