– Да?! – захохотал Филипп. – Стал взрослым? Ну-ка, ну-ка, с этого момента поподробнее! И как все было? Как она? Не отказала? Ну ты даешь, сына, ну ты даешь! Поздравляю!..
– Я… Я не это имел в виду…
– Что имею, то и… – ответил Филипп привычной хулиганской поговоркой. – Ох, сына, сына, отпустил я тебя на свою голову. Ну как, хоть не опозорился? А как… Что ж ты не спросил, я бы объяснил тебе… Эх ты, малой, малой…
Митя в растерянности отошел от Эли. Он надеялся, что она не слышала ничего из последних слов Филиппа. Как-то отец все чувствует, причем с сильным опережением.
– Нет уж, ты мне расскажешь, все расскажешь, кому, как не мне!
– Батя…
– Что – батя, что – батя… Она там рядом?
– Д-да…
– А-а-а… Ясно! А что вы делаете?
– Идем…
– Идете куда?
– В гостиницу…
– А-а-а… Ясно… И что там будете делать?
– Батя…
– Поехал, да? Вот зачем ты так рвался! Отпустили тебя с цепи! Вырвался!
– Батя, батя, да ничего не было! Правда!
– Не было? Не было? Точно?
– Точно. – Митя провел рукой по вспотевшему лбу.
– Ну ладно. Не было – хорошо. Ты помнишь – у тебя свой путь. Рядом с тобой должен быть только я. Я тебя выведу на правильную дорогу. А женщина – помешает. Взял, что хотел от нее – и в сторону. Ясно? Даже если что-то будет, никаких слов не говори, слова привязывают, ничего не обещай. И вообще, сына… Запрись в комнате и ее не пускай. Сама ведь приходит небось к тебе… Представляю… Волоса распустит, расстегнется, вся такая сладкая, да?
Митя только кряхтел, слушая отца. Ну не надо так, зря все это отец говорит. Все не то. Опять как-то стало тошно, криво, и Эля стоит такая чужая, и отец не те слова говорит, и в душе, где только что играли оркестры, стало гадко и пусто.
– Я замерз, пойду в гостиницу.
– Что? – усмехнулся Филипп. – Не хочешь с больным отцом говорить?
– Хочу, батя, но можно я дойду до номера? С моря дует сильный ветер.
– С моря! А я на море, сынок, двадцать лет уже не был! До твоего рождения был, а как ты родился, все соки у меня стал забирать, на тебя работаю… – Филипп осекся. – Живу только ради тебя, ты знаешь. Если бы не я, где б ты был! Я ж тебя растил, я ж за ручку тебя везде водил, отказался от всего…
– Да, батя, прости меня!
– Сына, а денег тебе там хватает?
– Да, не переживай.
– А разговариваем мы так долго, это ничего? Откуда у тебя столько денег на телефоне?
– Не знаю. – Митя пожал плечами. Он и сам уже об этом думал – не положила ли ему Эля в Москве деньги, как-то нереально много он разговаривает из заграницы. Но спросить было крайне неудобно. – Наверно, здесь недорого… Это же не настоящая Европа… И вообще, здесь все по-русски говорят.
– Ладно! – Филипп удовлетворенно зевнул. – Иди уже, грейся. Позвонишь мне по скайпу. И с ней на весь вечер не запирайся! – Он хохотнул. – Разок там, другой – и хорош! Не расходись!
– Батя…
– Я тебе сказал – каждые полчаса буду звонить, проверять тебя, ясно?
– Ты себя как чувствуешь, дошел до аптеки?
– До аптеки? – удивился Филипп. Потом спохватился: – Ах, до аптеки… Сам забыл, куда шел, с такими-то новостями… Нет, сына, не дошел. Ноги подкосились, когда представил, что мальчика моего обкрутили на раз-два-три, а я так далеко от тебя и поделать ничего не могу. Сел вот на скамейку, сижу, ноги чугунные, встать даже не могу.
– Ты потихоньку, хорошо?
– Хорошо, сына, хорошо, – охнул Филипп, закряхтел, застонал. – Нет сил, нету. Были, да все вышли. Любишь меня, сына, скажи?
– Люблю, батя.
– Вот и хорошо. Только этими словами я и жив. Еще раз скажи.
– Люблю.
Эля, шедшая в сторонке, догнала Митю.
– Все хорошо?
Митя пожал плечами. Больше ему не хотелось говорить с Элей. Больше не хотелось смотреть на ее лицо и представлять, как он обнимет ее, проведет рукой по щеке, потрогает волосы, ему так давно этого хотелось, распустит их – сам, даже не спросит разрешения… Больше не хотелось. Почти не хотелось. Пусть молча идет, на полшага сзади. Тогда вообще ничего не хочется. Сейчас бы выпить валерьянки и забыться тяжелым сном. Самое лучшее. И ничего не хотеть. Ничего не решать. Ни о чем не беспокоиться. Не разрываться между отцом и Элей. Не бояться будущего. Не задыхаться от неожиданно подступающих мыслей – а вдруг он не гений? Вдруг отец ошибается? Вдруг всё вообще как-то не так?
– Мить, Мить… – Эля подергала его за рукав. – Будем еще в номере пить чай? У меня чайник, оказывается, есть. И пакетики я из Москвы взяла…
– У меня тоже чайник есть, – буркнул Митя. – Пакетиков нет. Я могу просто кипяток.
– Нет уж, – улыбнулась Эля и ухватила его за руку.
Митя попробовал было вырваться, но девочка только засмеялась и ухватилась еще крепче. Что он мог поделать? В сетях, да, он в сетях. И не вырваться. Увяз, всеми лапками. И в общем-то не очень хочется вырываться. Митя достал телефон, с сомнением покрутил, хотел выключить, но не стал. Вдруг отцу нужна будет помощь? Митя сможет вызвать «скорую», мать-то так пренебрежительно относится к отцовскому здоровью, даже странно, она же любит его, смотрит всегда преданными глазами, слушается, а вот взяла да ушла, бросила в трудный момент…
Глава 19
Около гостиницы стоял Никита с кем-то из организаторов конкурса.
– О, Теплакова! – радостно воскликнул организатор, увидев Элю. – А мы как раз хотели вам звонить. Репетиция у вас через двадцать минут, на большой сцене, приехал из Риги наш Петерис Метникс.
– Это кто?
– Как? Это же наша восходящая звезда! На «Новой Волне» был в прошлом году…
– Не знаю.
– Ему только этого не говорите, хорошо?
Эля посмотрела на Митю. Тот стоял, отступив от нее на пару шагов и закусив губу. Ну, конечно, ему же обидно. Как будто его и нет, как будто они не дуэт сюда привезли.
– Пойдешь со мной на репетицию? – мягко спросила она его.
– Нет. – Митя как можно равнодушнее пожал плечами. – Нет, конечно. Мне надо свою программу играть. Я – в номер. Найдешь меня потом, если что. Мне поступать в этом году в консерваторию. – Он сказал чуть погромче, чтобы слышали эти людишки, которые не понимают, кто сейчас стоит рядом с ними. Которые потом схватятся за голову – а будет уже поздно! Митя уже будет далеко и высоко! Так высоко, что они не докричатся до него!
Митя быстро ушел, а Эля пошла на репетицию, Никита – вместе с ней.
– Как настроение? – подмигнул он. – Выглядишь просто по-неземному! Светишься!
