– Я поступаю так не для того, чтобы ты сочла меня подлецом. Не хочу, чтобы ты страдала еще больше.
– Думаешь, я сейчас не страдаю? Зная, что он жив, и не в состоянии увидеть его, обнять, помочь? Думаешь, это гуманнее, чем если бы я из его уст услышала о нежелании возвращаться домой?
Взяв ее пальцами за подбородок, он заставил посмотреть себе в лицо. Несмотря ни на что, ее кожа немедленно отреагировала на это прикосновение. Столько дней прошло.
– Послушай меня, Эва, если ты поедешь к нему, он снова сбежит. Проделав это однажды, он набрался опыта и знает, как это проделать. Ради того, чтобы не раскрывать свое убежище, он даже готов перестать принимать лекарства. А в таком случае ты никогда больше не увидишь своего брата. Ты этого хочешь?
Даже в худших своих кошмарах она и представить не могла, что будет сидеть рядом с Маршаллом, выпытывая местонахождение брата.
– Я и так его уже год не видела. Какая разница?
– Разница есть. Я знаю, где он, и буду время от времени справляться о нем.
В Эве взыграли горе и боль.
– Посредником, значит, решил заделаться? Кто, черт подери, дал тебе право?
– Трэвис имеет право жить где хочет. Он не ранен, и его никто не принуждает.
– Он был болен!
– Тем не менее прекрасно справляется.
У Маршалла имеется ответ на любое ее возражение.
– Год назад он, должно быть, пребывал на грани отчаяния, – предположила Эва.
– Тогда, но не теперь. У него все хорошо, клянусь. – Глядя ей в глаза, он высказал вслух простую истину: – Ты нашла его.
– Нет, это ты его нашел, я же по-прежнему пребываю в неведении. Как бы то ни было, Трэвису требуется психологическая помощь. Нормальные люди из семьи не уходят.
– Еще как уходят, Эва. По самым разным причинам. Он не мог оставаться, потому что на него давило осознание содеянного. Он боялся, что ты все узнаешь. Это притом, чем тебе пришлось пожертвовать.
Следствие. Эва вдруг отчетливо поняла причину исчезновения брата.
– Я могу ему помочь.
– Неужели ты до сих пор пытаешься оградить его от ответственности? Он взрослый человек, Эва, и не нуждается в твоей помощи.
– Нет, нуждается.
– Неужели, Эва? Может, тебе просто хочется в это верить?
Она напряглась.
– Ты его старшая сестра, присматривала за ним и отцом после смерти матери, видя в этом свое призвание. Последние двенадцать месяцев жила лишь мечтой о встрече с братом. Ради этого уволилась с работы, продала дом. У тебя не осталось ничего и никого, кроме него.
– У меня осталось достаточно. Я восстановлюсь на работе и возобновлю отношения со старыми друзьями. И жилье новое найду.
Все это, конечно, ложь. К прошлому нет возврата. Она не представляла даже, как вернуться к нормальной жизни.
– А что потом, Эва? Что ты будешь делать, если перестанешь заботиться о брате, что входило в твои обязанности едва ли не со времени окончания школы?
Она вскочила:
– Не спрашивай! Ты встал на его сторону! А со мной поговорить не хочешь?
Маршалл тоже поднялся и схватил ее за запястья, не давая себя ударить. При этом приходилось подавлять желание как следует ее встряхнуть.
– Я никогда не приму его сторону, Эва. Мне ненавистно то, что он с тобой сделал. Ненавистно, что он сидит в пабе как ни в чем не бывало, попивая пиво с приятелями, в то время как ты разыскиваешь его по всей стране. Ненавистно, что он решил начать новую жизнь, когда в старой была ты.
Он выделил голосом слово «ты», произнеся его с особой нежностью.
– Мне ненавистно, что он бросил тебя и отца, вместо того чтобы попытаться справляться с произошедшим. Будто утратил веру в твои силы и прямоту. – Он глубоко вздохнул. – Я никогда не принял бы его сторону. Я выбираю тебя.
– Тогда скажи мне, где…
– Не могу! – вскричал Маршалл. – Иначе он снова сбежит при первом же подозрении, что его ищут. Как только увидит твою листовку в соседнем городе. Или на его телефон поступит странный звонок. Или прохожий на улице косо на него посмотрит. Он чертовски серьезен на этот счет. Пожалуйста, оставь его в покое.
– Как это возможно? – рявкнула она.
– Ты мне однажды сказала, что тебе нужно единственное – знать, что с братом все в порядке, а уж прочее не имеет значения. Теперь ты это точно знаешь и пытаешься изменить правила по ходу игры.
– Потому что просто знать мне недостаточно! Я в самом деле хочу, чтобы он вернулся домой. Что в этом плохого?
– Ничего. Вот только недостижимо. Нужно принять это как данность, так будет гораздо проще.
– Кому проще?
– Пока твои голова и сердце заняты братом, туда никто больше не может пробиться.
– Ты опять за свое, Маршалл?
– Нет. Ты предельно ясно выразилась на этот счет. Я просто хотел… – Он не смог закончить, она сделала это за него:
– Спасти положение? Стать героем? Не ожидал, что придется вернуться ко мне и выступить в роли плохого парня?
– Ничего подобного.
– Предпочел бы, чтобы я тебя возненавидела?
Эти слова полоснули ножом по сердцу.
– Ты заверяешь в вечной любви к брату, – процедил он, – а сама не видишь, даже когда она смотрит тебе прямо в лицо. Сегодня я выбрал тебя, Эва. Не себя и уж точно не Трэвиса. Я прекрасно понимаю, что окончание твоих страданий означает потерю шанса для тебя и меня. И все же я здесь, умоляю тебя вернуться в реальный мир, пока не стало слишком поздно.
– Реальность? – прошептала она. – У меня силой отняли любимого брата и держат неизвестно где. Куда уж реальнее?
Его глаза потемнели.
– Наконец-то мы о чем-то договорились.
Он подошел к автобусу и уперся кулаками в дверную раму, сгорбившись и опустив голову.
Его скорбная поза кричала о боли.
Что ж, теперь их двое.
Он не сделал шаг вперед, однако повернулся.
– Знаешь что? Возможно, я в самом деле хотел стать человеком, который заберет твою боль и прекратит страдания. Мне хотелось, чтобы ты смотрела на меня с любовью, а не просто с любопытством, изумлением или страстью.
В его глазах плескался океан боли.
– В эмоциональном плане ты на полпути к потере самой себя. Трэвис нашелся, и у тебя нет иного выбора, кроме как вернуться к реальной жизни. Я хотел лишь стать тем, кто поможет тебе это сделать.
– Почему?
Он поднял руки:
– А ты как думаешь, Эва? Что, по большому счету, движет нашими поступками?
