– Но в тот день Трэвис был с ней? Не возражаешь поговорить на эту тему?
Как ни странно, она не возражала. Ему можно рассказать, он ведь тоже без ума от мотоциклов.
– Да. – Она вздохнула. – Трэвис был с ней. Он обожал ее железного коня и с нетерпением ждал получения собственных прав. Думаю, мама хотела купить ему «Кавасаки».
– Сколько ему было, когда случилась авария?
– Четырнадцать.
– На пять лет младше тебя. У вас с ним большая разница в возрасте.
– И слава богу! Не знаю, как бы справилась, будь я поменьше.
Эва надолго замолчала. Маршалл оттеснил ее и выключил газ. От его близости кожу у нее стало покалывать.
– Сменим тему?
– Нет, я рада поговорить о моей семье. Просто временами забываю.
– О чем?
– Что теперь остались только мы с папой, – печально ответила она.
– Ты так говоришь, будто…
Она подняла на него глаза:
– Существует реальность. Если Трэвис пропал против своей воли, то уже не вернется. А если таков был его выбор…
Пожалуй, тоже не вернется. Значит, в ее и без того крошечной семье стало на одного человека меньше.
– Ты правда думаешь, он просто где-то прячется?
– А что еще мне остается? Он перестал принимать лекарства, и у него помутился рассудок.
– Нет оснований для привлечения к ответственности? За горе, которое он вам причинил?
Эва замерла на месте. Долгое время тишину нарушало лишь шкворчание мяса на сковороде. Наконец она собралась с мыслями:
– Я часто спрашиваю себя, имеется ли причина, по которой я не хочу его возвращения, но ответ всегда отрицательный. Сколько бы горя он ни причинил. Просто хочется, чтобы однажды он вошел в дом, бросил школьный ранец в стену и потребовал еды. Все размышления из серии «что», «почему» и «как» не имеют значения.
Маршалл окинул ее внимательным взглядом:
– Это имеет значение для тебя.
– Нет, это не важно.
Она начала догадываться о мотиве поступка брата. Его снедали тревога и депрессия, а тогда она этого не замечала, всецело занятая собой. Пыталась избавиться от навязанной ей роли матери семейства. Думала только о себе.
Она проткнула мясо, видя, что из него потек ароматный сок, подлила немного вина из своего бокала. Сделав хороший глоток, решила сменить тему:
– Итак, кто такая Кристина?
Ранее этот вопрос был под запретом, но тогда они не собирались ночевать под одной крышей и вообще едва знали друг друга.
«Вы и сейчас друг друга едва знаете!» – возразил тоненький голосок у нее голове.
Нет-нет, ситуация изменилась. Теперь им известны имена друг друга, интересы, намерения. Эва смотрела на мужчину, скрывающегося под кожаным облачением и бородой, другими глазами. Казалось, он заслуживает доверия, и этого вполне достаточно.
– Кристина была моей девушкой, – печально отозвался Маршалл.
Сказанное в прошедшем времени, это поведало больше, чем хотелось знать. В животе будто запорхали бабочки, Эва поспешно отвернулась к сковороде:
– Недавно?
Он сжал губы, обдумывая, отвечать или нет.
– Давным-давно.
И верно, если как следует присмотреться, татуировка с ее именем вовсе не выглядит новой. В отличие от остальных.
Возможно, у него и сейчас кто-то есть. А она собирается ужинать с ним наедине под усыпанным звездами небом вдали от людей. После поездки на мотоцикле, изрядно пощекотавшей нервы.
– Возлюбленная из детства?
Маршалл ощутимо расслабился:
– Что-то вроде того.
Эва вдруг всем сердцем возненавидела эту Кристину:
– Мне очень жаль.
Он лишь плечами пожал:
– Ничего уже не поделаешь.
Она посмотрела на напряженные морщинки в уголках его губ. Губ, от которых невозможно отвести глаз с тех пор, как он, сбрив бороду, явил их на свет божий. Сегодняшний вечер не исключение.
– Значит, теперь у тебя никого нет?
– Хочешь узнать, одинок ли я?
– Просто пытаюсь поддержать разговор. Я и так обо всем догадалась, узнав о твоем паломничестве по стране.
– Это моя работа. Далеко не все путешественники заняты духовными изысканиями.
Его слова обожгли, как случайно попавшая в глаза морская соль. Из-за скрытого в них осуждения. И правдивости. А еще потому, что это высказал именно он.
Но что это? Похоже, Маршалл немедленно раскаялся.
– Как я понимаю, тебе неприятно о ней говорить?
Он качнул головой.
– Возможно, тебе стоит изменить это. – Кивком она указала на его руку.
Сковывающее лицо напряжение рассеялось, он улыбнулся:
– Нужно было выбрать девушку с именем покороче. Анну, например, или Люси.
Точно. Из Кристины татуировка получилась слишком длинная.
– Зато весьма выразительна. А кинжал почему?
Маршалл рассмеялся:
– Нам было по семнадцать лет, мы были влюблены, я считал себя крепким орешком. Что тут еще добавить?
Эва полила салат заправкой и быстро перемешала:
– Подозреваю, она сделала себе такую же татуировку?
– Ее была со словом amore
[4]
. Универсально.
– Вот тебе и преданность навеки. Призадумался бы! – Она разложила стейки по тарелкам.
– Как оказалось, она поступила так не без причины.
– Кристина столь ужасна?
Маршалл рассмеялся гортанным низким смехом, который так нравился Эве.
– Нет. Иначе я бы в нее не влюбился.
– Очень мило с твоей стороны.
– Я вообще щедрый парень.
– Совсем ты меня запутал. И говорить о ней не хочешь, и зла на нее не держишь.
– В действительности дело не в Кристине, – уклончиво ответил он.
– А в чем? Ну, чего ты молчишь?
– Много ли тебе известно людей, сохранивших первую любовь?
Эва не нашлась с ответом. Слишком уж была погружена в заботы о семье, на любовь времени не оставалось.
– Что с ней потом случилось?
Маршалл смотрел загадочно и оценивающе. Взволнованно.
– Не важно.
– Какой же ты замысловатый человек, Маршалл Салливан.
– Спасибо.
Перегнувшись через стол, она отогнула рукав его футболки, чтобы лучше рассмотреть татуировку, провела кончиками пальцев по бицепсу.
