Эльф беззвучно открыл витрину. Коснулся металла — он оказался теплым, будто живым. Король еще говорил что-то — про порошковую металлургию, кевларовый поддоспешник, сверхлегкий композит… Слова обтекали Тайтингиля, почти не проникая в сознание. Доспех пел ему о прошлом, о невозвратно утерянном… «Стены твои — музыка света, башни твои — вровень со звездами…»
— Нолдорин… — прошептал воин. — Нолдорин!
— Примеришь?
— Просто заберу это. Если ты дозволишь, король-под-Москвой. Если дозволишь…
— Меч направили, наточили и сделали к нему ножны. Не металлические, пластиковые, как успели, — объяснил Яков Ааронович. — Думаю, иного оружия не нужно будет тебе, Тайтингиль. Здесь и меч лишь символ, средоточие мощи духа. Судьба и Творец Всего на Эале готовили тебя к особому… к особому, вот и позволили покинуть Чертоги Забвения. Так ведь? Мои охранники помогут облачиться, витязь. И отвезут куда следует. Удачи тебе.
Возле одного из шлагбаумов Москва-Сити «чайка» притормозила одновременно с «амароком».
Изя предъявил документ, из которого следовало, что Тайтингиль прибыл для рекламной фотосессии. Предупрежденный по телефону Котик тащил на себе солидную фотокамеру. Эльф шел по набережной делового центра открыто, в доспехе, открыто же неся на бедре меч Святогора, высоко подняв подбородок, удерживая сияющий шлем под мышкой. Котов, отстав на полшага, в спортивках, черной тонкой кожанке и радужных синих очках, следовал за ним.
Около нужного здания провожавший Лев Абрамович потянул к себе эльфа, истово поцеловал его в лоб и перекрестил, после чего, проводив взглядом обоих бойцов, вынул и напялил ермолку, достал зачитанную книжечку и уселся на литую лавку у воды, бормоча что-то невнятное. Голуби закрутили вокруг пестрый круговорот — в кармане пожилого еврея нашелся обкрошенный пряник.
Недостроенная высотка буравила угрюмое вечернее небо. Вопреки прогнозу откуда-то натянуло противную серую хмарь, обесцветившую розово-лиловый закат. Стало зябко и неуютно.
— Ну вот и веррь «Гисметео», — бурчал, поеживаясь, Котик.
Выбитые стеклянные фасады скрытого этажа давали отличный обзор… и ни в коей мере не удерживали холодного ветра.
— Повелительница Хаос-с-са близко, — сказал, тяжко поднимая голову, Альгваринпаэллир. — Если она победит, рассвета может и не быть. Пусть вс-с-се начнется и закончится; мне плохо здес-с-сь. Я желаю битвы. Последней битвы в моей ж-ж-жизни… последнего дракона своего рода.
Мастер Войны вытек наружу, посмотрел на ящера молча. Тайтингиль прочитал исходящее от него напряжение; от звездного воителя било и плескало жаркими волнами.
Впрочем, все были неспокойны сейчас.
Они собрались возле прозрачного, сверкающего фиолетовыми искрами борта корабля. Эльф в двергском доспехе, покрытом золотыми рунами, с озерным мечом на боку. Мастер в своем алом наряде, в цветах войны. Дракон в тяжкой даже на вид багрово-черной броне чешуи, взблескивающей златом. Котик с фотокамерой на шее чувствовал себя посреди батального великолепия крайне не на своем месте.
— Придется разделиться, — сказал эльф. — Темнейшая наверняка выпустит своих марионеток, призраки пожранных ранее воинов, мороки — как в прошлый раз. Мастер, Азар — будьте внимательны, помните, этого не существует. Вам нужно стрелять в нее, в паучиху. Мы же с драконом будем биться в сферах Духа — чтобы уничтожить, изгнать саму суть ее.
— Каким таким «вам»? Тай…тингиль, — опешил Котяра, — а может, я с тобой же? Я же твой орруженосец? Я не хочу с жабой, не хочу-у-у…
— Я не стану возить на себе орка! — рыкнул Багрянец Небес.
— Ты не сможешь пойти со мной, Азар, — вымолвил Тайтингиль. — Оставайся с Мастером Войны, ты будешь нужнее здесь.
— Да, Кот-ту, оставайся, — выговорил инопланетянин, меряя дракона нехорошим взглядом. — Оставайся, я не расист. Если дело не касается ящеров.
Дима покосился разом на всех присутствующих и тяжело вздохнул.
Старый змей ехидно хмыкнул, дыхнул копотью.
Мастер Войны поднялся на борт корабля; Котов уныло поплелся следом.
— Послушай, светлейший! — насколько это было возможно, зашептал дракон. — Я должен сказать тебе… как союзнику… я хотел предупредить…
Люк задраился; корабль готовилась вылететь из башни Москва-Сити и с гудением приподнялась над бетонным полом.
Подобрался и старый дракон. Оскалился, пасть налилась огнем. Эльф сжал длинные сильные ноги на теплых, твердых чешуях.
— Пора, — сказал он.
Альгваринпаэллир выдохнул из ноздрей темную копоть.
— Светлейш-ш-ший…
— Пора.
Мастер Войны растекся огненным цветком в черном и белом помещении рубки. Котик, вцепившись в фотокамеру обеими руками, вжался в кресло второго пилота. Стартовый толчок чуть не вытряс из него душу. Перерожденный орк резко, коротко втянул воздух носом; получилось так, что он почти плакал.
— Пристегнись и молчи, бесполезное создание! — прошипел Мастер. — Или я выкину тебя на орбите!
Истребитель вспорхнул над Москвой, над всеми километрами, затянутыми сияющей паутиной огней, над семью холмами, перенаселенными призраками прошлых битв.
Господин Мастер Войны империи Йертайан жаждал битвы, точно зная, кого на этой планете он будет защищать. Она сейчас спала — коротковатая детская пижамка, пушистые розовые тапочки около кровати, сверкающий камешек в пупке, распущенные волосы, сияющие серебром, вытравленные безжалостной краской до лунного блеска.
Гибели же Мастер Войны не боялся, ибо был рожден для нее; путь воина есть решительное, окончательное и абсолютное принятие смерти.
Но теперь он очень хотел жить.
— Мастер Войны… — Чарующий голос оплетал паутиной. — Ты скучал без меня? Я знаю, ты скучал — по мне, по сильнейшей, лучшей… Я вижу, ты совсем освоился здесь, попробовал человеческую девочку. Я бы тоже попробовала… я попробую… Сожру ее вместе с костями прямо на твоих глазах! — Манкая сладость проникающего сквозь броню голоса сорвалась в истерический визг.
Неведомая сила притягивала, как погибшая звезда, звала и обволакивала, лишая воли, завораживая рассудок. Цемра была уже видна во всю ширь мониторов — огромная, черная тварь, напоминающая паука лишь отдаленно. Из зависшего на орбите косматого шара почти планетарного размера высовывались и исчезали мерзкие тяжи-протуберанцы.
Мастер Войны с наслаждением ответил. Всеми выученными в общении с носителями языка словами.
Котик икнул.
— Ты не обольстила меня тогда, не обольстишь и сейчас.
Он заложил вираж, выходя на боевой курс.
Визг стал яростней.
— Я начну с тех, кто рядом!
Мастер повернулся к Котову — тот, полулежа в пилотском кресле, дрожал и метался, как в лихорадке, кусая губы. Камера валялась на полу рубки.
