— Можно самолет, Алина рассказывала.
— Алина… — Котов поболтал в стаканчике с яблочным соком лед. — Алинка. Я никак не подошел на р-роль папика. А Ирма, Тайтингиль? Мм?
Эльф посмотрел.
— Я понял, по-о-онял… не мое дело. Да?
Витязь все еще удерживал взгляд на выразительном лице орка. Наконец разлепил губы жесткого, похожего на шрам рта.
— Как странно, что все мы собираемся подле этой женщины. Обычной женщины… как странно. Ирма сразу помогла мне встретиться с двергами, последними в роду Чернобородов, которые тоже искали убежища в этой складке Эалы. И с тобой. Видно, через нее мне и… — Эльф осекся.
— Что?
— Позже, орк.
— Оррруженосец же, — искательно проворчал Котик. — Должен быть в курррсе. Вот. — И взял в руки айфон, отданный витязю. — Иррма, Ирррмочка, ты же не волнуешься? А, совещание? Хорррошо. Этот номер отдаю Тай…тингилю. Да-да-да, живы-здоровы, поговорили. Ну поговор-рили, ну-у… Все живы, не беспокойся. Да-да, отвезу я. Отвезу.
Скользнул пальцем по экрану.
— Куда, эльф?
— К Беспрозванному. На Красные Ворота.
Орк замер. Потом улыбнулся:
— Быстр-ро учишься. Мне Лев Абрамович шить отказался, но не очень-то и хотелось.
Погода портилась — час назад казалось, что это не май, а душный июль, а теперь из редких туч капали тяжелые дождинки, обещая немного прополоскать столицу. Изя с готовностью впустил эльфа и весьма привередливо осмотрел орка, поигрывающего ключами от авто, сверкающего стеклами новых очков, мусолящего в руке дорогущий айфон.
Орка оставили на диване с двумя белошвейками, тощими, почти одинаковыми девицами — в московской квартирке наверху, на диванчике, обтянутом руколепным покрывалом пэчворк. Сара, поднявшись сюда ненадолго, издалека пульнула в него чашкой чаю и древней сахарницей синего хрусталя с металлическим ободком и двумя сильно обкрошенными кубиками рафинада на дне. Котик заглянул в чашку, проворчал: «Писи сиротки Хаси», обворожительно улыбнулся и через пятнадцать минут был лучшим другом белошвеек.
Сара удалилась молча, непреклонно покачивая тухесом.
Тайтингиль на час спустился в нижнее помещение, обсуждая со Львом Абрамовичем послание и новости, полученные с утра. Ненадолго вернулся наверх:
— Оруженосец, ты хорошо знаешь этот город?
Обе девы подпрыгнули от такого титула и защебетали затем втройне приветливее, нашивая вензеля Беспрозванного на готовые вещи.
Обсудив требуемое, витязь прошел мимо Котика, коротко сказав:
— Теперь к Ирме.
Оставив чашку и послав девам пламенно-обволакивающие взгляды, Котик рванул следом. Обогнал у машины, открыл дверь.
Алинка была уже дома. С ней на кухне сидел Макс; в духовке запекалась цельная индюшка, и ароматы витали по всему дому.
Увидав пришедших, Алинка помчалась к двери — коротюсенькая майка, яркие шортики, белые волосы до талии — и с ходу напрыгнула на Котова.
— Котик, привет, привет, Котик, какой ты черномазый, как папуас! Ма звонила, ты Тая… Тайтингиля привез ведь? Как он тебе, эльф наш?
Котов ворчал и мурлыкал, отлепляя и обнимая девочку одновременно, одновррременно. Витязь улыбнулся, дернул углом рта, похожего на шрам. Орк отчего-то уставился на узкие ступни эльфа, который сразу сбросил и туфли и носки, и прошел в дом босиком.
— Да, он чудной, с приветами, но клевый же, — уверенно сообщила Алинка. — Поужинаешь? Уже время подходит, когда и Тайтингиль питаться начинает. Тем более хорошим мясом. Птицей.
В квартире стояла некоторая суета — двое рабочих закончили заниматься душевой кабиной и выносили остатки старой. Котик тут же включился в процесс вместо Макса, который доселе исполнял роль старшего мужчины в доме. Алинка хлопала духовкой, рабочие объясняли, как невыносимо трудно было сделать замену панелей, Котов остро поглядывал на эльфа, который, сбросив жилет, сидел на подоконнике с ногами, поглаживая кота Пикселя, и смотрел на задернутую дождем Москву.
Пришел посыльный от Беспрозванного — принес еще пакеты с вешалками. Алинка забежала наверх, развесила, разложила обновки в шкафу в гостевой спальне. Там же висела и собственная одежда Тайтингиля; лежали кольчуга, плащ. И стоял в самом углу длинный меч в причудливых легких ножнах.
Девочка протянула руку — потрогать, но Тайтингиль шевельнул бровью, и все стало понято без слов. Воинское — под запретом. Ей, девчонке, да и вообще. Слишком серьезно. Слишком опасно. Слишком.
— А это… можно? — Алинка тронула плащ пальцами.
Эльф кивнул.
Девушка накинула плащ на себя и с гиканьем понеслась вниз.
Котик замер, как окаменевший, и некоторое время не сводил взгляда с коричневой плотной парчи, шитой золотыми цветами.
И довольно быстро попрощался, убедившись, что эльф понял тайну пользования телефоном и правила набора номера, записанного в телефонной книжке айфона как Azar.
Ирма принесла из машины трость, сработанную двергами для эльфа, и, судя по всему, пребывала в умонастроении весьма сложном. Она была вежлива, отчуждена, суха и держалась на изрядной дистанции от всех.
Тайтингиль поглядывал с интересом.
— Ма, мы не собираемся же сразу рожать и все такое, — щебетала Алинка. — У Макса бабулька вредная, квартира ее. Она сказала, что переедет в комнату Макса к предкам и уступит квартирку, только когда Макс женится. Ну вот. Женимся, год играем в сладкую парочку, и свобода. Макс с квартирой. Всем хорошо. Мне не жалко. Мм? И да, да, только после того, как поступлю.
— Ох, еще и поступление, Алина… ты понимаешь, сколько денег надо — на все?
Тверденький кулачок стукнул в стол.
— Мам! Сама поступлю!
— Сама… ладно.
— Ты покладистая такая, мам!
— Да. Сколько денег на свадьбу надо?
— Ну… ну, полляма, Максик? Твои сколько дадут?
— Я не говорил еще. Пусть будет сюрприз. Я вот тут, Ирма Викторовна, и, э-э-э, Тайтингиль, прошу руки Алинки. Дадите?
Эльф молчал, спокойно занимаясь кусками сочной индейки на своей тарелке, Ирма отделывалась неопределенными фразами.
Поев, загрузив посудомойку, Алинка и Макс отправились куда-то покататься на машине.
Ирма ушла в свою комнату.
Эльф усмехнулся и снова оккупировал подоконник с азбукой и планшетом.
Ирма сдалась спустя полтора часа, когда Алинка позвонила и сказала, что переночует у Наташи.
Пришла к подоконнику в туго перепоясанном пеньюаре бежевого цвета, отделанном кружевами. Села в кресло напротив эльфа. В руке в невысоком стаканчике позванивал лед, умягчая вкус виски.
