Наиболее удобным для внедрения национал-социалистической идеологии предметом была математика. Математические задачи можно наполнить абсолютно любым идеологическим содержанием без ущерба для их образовательных качеств. В них вкладывался самый разнообразный подтекст: от пропаганды войны до пропаганды, как это уже говорилось выше, расовой гигиены. Открывая задачник по математике, ученик мог столкнуться с такой задачей: «Евреи в Германии — чуждая раса. В 1933 г. в Германии было 66 060 000 жителей. Среди них — 499 482 правоверных евреев. Сколько процентов это составляло?»
[334]
Ключевая фраза, в данном случае, — первая, а в остальном — это обыкновенная задача на вычисление процентных соотношений.
Или задача на построение и измерение углов: «Угол b, важный для исследований черепа, образуется „германской горизонталью“ (плоскость глаза — уши) и линией профиля (основание черепа — край верхней челюсти)». Далее предлагается, используя некоторые данные числа, вычислить значения b для разных типов черепа
[335]
. Ученик знакомился помимо математики с основами расовой биологии. Другое задание предлагало ученикам, используя подстановочные числа, вычислить, «сколько детей должна иметь семья, чтобы сохранить численный состав народа?»
[336]
Даже простейшее задание по геометрии можно было превратить в пропагандистский трюк: «Впиши в данный круг 8 см в диаметре свастику, ширина перекладин которой, также как ширина белых промежутков между ними, составит 1 см»
[337]
.
Пропаганда войны также стала одной из целей школьного воспитания. Математические задачи на вычисление скорости, площади и т. д. наполнялись военным содержанием, чтобы молодежь прониклась духом воинственности, привыкла к мысли о войне. Характерный пример: «Танковое отделение выезжает из лагеря в 6 часов утра и движется по дороге со скоростью 45 километров в час. Одновременно с ним по той же дороге и в том же направлении начинает движение отделение стрелков-мотоциклистов со скоростью 65 километров в час. Какое расстояние должны преодолеть стрелки, чтобы нагнать танки? Когда это произойдет?»
[338]
.
На военную тему выпускались даже специальные учебники, как например, вышедший в конце 30-х годов задачник «Как вооружаются другие». В нем, помимо задач, содержались сведения о вооруженных силах Германии и соседствующих с ней стран, о мощностях военной промышленности наиболее вероятных противников, количестве находящихся в их распоряжении боевых самолетов и даже о некоторых тактико-технических характеристиках их боевой техники. Задания же, несмотря на чисто математические образовательные цели, были наделены весьма агрессивными воспитательными целями: следовало, например, вычислить, какую площадь может покрыть бомбами ночной бомбардировщик, несущий 1800 зажигательных бомб, двигаясь со скоростью 250 километров в час и сбрасывая каждую секунду по одной бомбе. Дальнейшие задания предлагали решить, какие разрушения могут причинить десять таких самолетов, летящих на расстоянии 50 метров друг от друга, какую площадь они могут покрыть огнем, и сколько пожаров загорится в том случае, если одна треть бомб попадет в цель, а из них еще одна треть вызовет пожары, и какое количество бомб необходимо для уничтожения крупного города
[339]
. Подобные задачи не были исключением. В учебнике математики для старших школ приводилось такое задание: «Эскадрилья бомбардировщиков (9 самолетов) летит в строю треугольником на расстоянии 70 метров друг от друга, на дистанции 40 метров. Каждый самолет несет 20 бомб по 50 кг. Эскадрилья летит со скоростью 180 километров в час. Бомбометание происходит, согласно приказу, каждые 2 секунды. Насколько велика покрываемая бомбами площадь? Какова плотность бомбардировки?»
[340]
От математики не отставали другие предметы. Элементы идеологии вносились в чистописание и родную речь, а история была вообще переписана в интересах партии. При изучении грамматики содержание текстов упражнений не имеет никакого значения, также как и содержание математических задач: главное, чтобы они выполняли образовательные функции. Пользуясь этим, национал-социалистические методисты разрабатывали упражнения, наполненные идеологически верным содержанием, как это упражнение на применение страдательного и действительного залога: «До того, как Гитлер пришел к власти: нападать на людей на улицах / поджигать дома / поджигать здание Рейхстага / разрушать железнодорожные пути / <…> грабить магазины / <…> подрывать поезда / грабить кассы / <…> вызывать раздоры / поносить Родину /<…>»
[341]
.
Переводя данные фразы из неопределенной формы в действительный или страдательный залог, ученик сам, без вмешательства учителя, составлял рассказ о том, какой хаос творился в Германии до прихода Гитлера к власти. Сами за себя говорят и темы школьных сочинений 1938–1939 учебного года: «Наше право на Австрию», «Как Адольф Гитлер разорвал кандалы Версальского диктата», «Готовность к самопожертвованию в новой Германии» и т. д.
[342]
Что же касается преподавания истории, то в школьной программе не осталось практически ничего, что не было бы связано с историей Германии. Культура всех древних европейских цивилизаций, будь то греки, этруски или римляне, рассматривалась как прагерманская. Адольф Гитлер был уверен, что «когда нас спрашивают о наших предках, мы всегда должны указывать на греков», и отказывался признавать хоть что-либо общее между предками германцев и неандертальцами и прочими «пралюдьми» и яростно опровергал любые утверждения о происхождении человека от обезьяны. По крайней мере — человека арийской расы. Все неарийцы были вольны происходить от кого угодно, а германцы существовали изначально и были всегда.
