В то же время, Адольф Гитлер не оставлял наполеоновских планов в отношении оккупированных восточных территорий, в частности, относительно системы образования на Востоке. По его мнению, образование на захваченных землях должно было быть максимально простым: «Самое лучшее было бы, если бы люди освоили там только язык жестов
[82]
. <…> Максимум, чему следует их научить, — это различать дорожные знаки. Уроки географии должны сводиться к тому, чтобы заставить их запомнить: столица Рейха — Берлин, и каждый из них должен хотя бы раз в жизни там побывать. Помимо этого вполне достаточно будет научить туземцев <…> немного читать и писать по-немецки», чтобы легче было доносить до местного населения суть приказов и распоряжений
[83]
. Генрих Гиммлер уточнял: «Для ненемецкого населения Востока не должно быть обучения выше, чем четырехклассная народная школа. В этой народной школе должны учить лишь простому счету до пятисот, написанию своего имени и тому, что Господь Бог требует слушаться немцев и быть честным, прилежным и порядочным. Умение читать я считаю излишним. Никаких других школ на Востоке вообще не должно быть»
[84]
.
Одной из основных особенностей этого периода является постоянное противостояние органов управления партии и государства, переходящее в откровенную борьбу за власть. Друг другу противостояли, например, Имперское министерство образования и Имперское руководство молодежи, неспособные выяснить, что для молодежи важнее: школьное образование или прохождение службы в Гитлер-югенд. Такое же противостояние имело место между Партийной канцелярией и Имперским министерством образования. Мартин Борман пытался силами созданного им Главного управления по делам воспитателей перехватить контроль за учителями
[85]
. Вместо согласованной деятельности, две ипостаси Третьего Рейха — партийная и государственная, — занимались борьбой за власть. Реформы продолжали идти, но становились все более сумбурными и не приносили ожидаемого результата.
Третья фаза национал-социалистической перестройки системы образования была стадией распада: рушились не только старые традиции, доставшиеся Третьему Рейху в наследство, но и те позитивные преобразования, которые сумели провести сами национал-социалисты.
Приложение
Гитлер о школе
Если представить себе, что учитель дает направление в жизнь, то ни в коем случае нельзя подбирать вождей нации на основе школьных аттестатов. Жизни нужно дать возможность внести свои коррективы. Решающее значение имеют лишь свершения, но никак уж не оценки.
/…/ Я в основном учил лишь 10 процентов того, что учили другие. Я очень быстро справлялся с уроками. Часто я буквально проникался сочувствием к своим соученикам. «Пошли играть?» — «Нет, я еще не сделал всех уроков!» Да, бог мой, у одних что-то есть за душой, у других нет!
Цит. по: Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. С. 97–98.
3. КАДРЫ ДЛЯ ПАРТИИ
Унификация повлекла за собой не только перестройку существующей системы школьного образования. Вторгаясь в сферу деятельности ранее ей неподвластную, НСДАП привнесла в нее абсолютно новые элементы, отвечающие исключительно запросам национал-социалистов — систему партийных школ, на которую партийные функционеры рассчитывали как на кадровую базу развивающегося режима.
После четырех лет обучения в «народной школе» происходил отбор наиболее перспективных учеников, обладавших необходимыми признаками арийской расы и проявивших определенные успехи в учебе, для Национально-политических воспитательных учреждений (Nationalpolitische Erziehungsanstalten)
[86]
.
Задачей этих учебных заведений было воспитание партийной элиты среднего уровня — тех, кто мог бы представлять интересы партии в народе: на фабриках и заводах, в армии и т. п. С этой целью для обучения в таких заведениях набирались дети рабочих и военнослужащих. В качестве учителей набирались кадры из состава СС или СА, причем руководство СС рассматривало НПЕА в качестве своей кадровой базы
[87]
. Поэтому одним из критериев приема учеников было их происхождение и внешность: учениками НПЕА становились высокие, белокурые и голубоглазые дети арийского происхождения. Большую роль в отборе учеников играло также наследственное здоровье. Для поступления в НПЕА необходимо было представить справку об отсутствии наследственных болезней в семье. Социальное же происхождение детей не играло вообще никакой роли: лозунг национал-социалистов о равенстве трудящихся физического и умственного труда
[88]
, крестьян и рабочих в полной мере нашел отражение в принципах приема учащихся в НПЕА. В своей речи 10 декабря 1940 года А. Гитлер заявлял: «В эти школы мы посылаем талантливых детей, детей наших широких масс, детей рабочих, детей крестьян, чьи родители никогда не могли бы оплатить их качественное образование. <…> Однажды они займут высочайшие посты»
[89]
.
НПЕА возникли в апреле 1933 года как наследие запрещенных версальским договором кадетских корпусов. Первоначально они служили в качестве школ для осиротевших в результате войны, детей инвалидов войны и немцев из отторгнутых по Версальскому договору областей. Эти школы имели в основе жесткую систему субординации: отношения между учениками и учителями строились по армейскому образцу. Для учеников и учителей вводилась униформа, отличная от униформы Гитлер-югенд, хотя все ученики НПЕА автоматически становились членами этой организации. Наряду с обычными предметами школьной программы, вводилась расширенная военная подготовка, включавшая в себя не только постоянные строевые экзерциции и стрельбы, но и занятия по тактике, обучение навыкам руководства подразделением в условиях реального боя
[90]
. Условия жизни в НПЕА были казарменными, повторяющими армейские, однако при этом власти не скупились на затраты, связанные с питанием кадетов, со всем, что касалось учебного процесса. Технической базе НПЕА могли позавидовать аналогичные учебные заведения большинства развитых стран. Такое положение вызывало одобрение высшего руководства Рейха. Так, Мартин Борман считал систему воспитания в этих школах образцовой.
