– Три из четырех надписей – предостережения. Лучше не испытывать свою удачу, – заметил Ганфала, криво усмехнувшись каким-то своим давним воспоминаниям. – Если бы мы вошли в южный коридор, за последним из нас замкнулись бы ворота из заклятого железа и мы бы остались в нем навеки. «Навеки» – это слишком долго. Зайди мы в северный коридор, через пять ударов нас мгновенно искрошил бы в иней и изморозь ледяной огонь. «Мгновенно» – это слишком быстро. В западном коридоре нас охватил бы приступ буйного безумия. Ну а глупее этого и представить себе ничего нельзя.
8
Здесь был свет и его было много. Пожалуй, чересчур много для изумрудно-зеленых глаз, образующих на потолке три концентрические окружности.
Они находились в круглом подземелье никак не меньшем сотни шагов в поперечнике. Стены подземелья изобиловали нишами разнообразной формы и глубины.
Больше всего было приблизительно одинаковых круглых отверстий, в которые взрослый человек мог без труда просунуть голову. В достаточном числе были представлены и высокие прямоугольные ниши, скрывавшие в себе позеленевшие медные сосуды. Попадались в этих нишах вовсе странные кратеры и кубки – оплавленные, многогранные, содержащие в себе гибельно поблескивающие предметы из металла и стекла. А некоторые ниши были похожи на погребальные «норы» смегов. Сходство усиливалось грудами бурого праха, покоившегося в них.
В центре зала находился шестиугольный бассейн, огражденный парапетом высотой в половину человеческого роста. В нем тяжело дышала слегка серебрящаяся по поверхности оливково-черная жидкость. А над бассейном, на потолке зала, было начертано зловещее изображение косматой звезды.
В общем, в Арсенале хватало пищи и рассудку мудреца, и рукам воина, и суме вора.
Любой начинающий герверитский колдун мог бы захлебнуться здесь в восторженных слюнях. С ними не было начинающих герверитских колдунов, но даже не сведущие в ведовстве молодые Орнумхониоры впали в избыточную ажиотацию. Разинув рты, они примерялись, какую бы диковинку помацать.
– Ничего не трогать! Обо всем подозрительном сразу же сообщать мне, – предупредил Ганфала.
Он помолчал, хмурясь и покусывая нижнюю губу, и добавил тоном главаря шайки разорителей усыпальниц:
– Что сделаете не по мне – убью.
Даже Ваарнарк почел за лучшее промолчать. По всему было видно, что Ганфале не до шуток.
Довольно долго Ганфала стоял, бросая по сторонам быстрые, скользящие взгляды. Потом он осторожно выставил указательный палец правой руки и с филигранной точностью положил на его кончик свой посох.
Посох сразу же лег строго горизонтально и замер в положении неколебимого, исполненного величия равновесия.
Орнумхониоры, Герфегест, Горхла и Ваарнарк затаили дыхание – мгновенно сложившаяся картина абсолютного равновесия показалась всем абсолютно противоестественной. И – страшной.
«Впрочем, чего тут особенного? – подумалось Герфегесту. – На то Ганфала и зовется Надзирающим над Равновесием».
Спустя несколько мгновений посох, разрушая наваждение, начал неспешно поворачиваться. Ганфала поднял палец повыше – так, чтобы посох мог свободно проворачиваться у него над головой.
Герфегесту почудилось, что посох начал вращаться чуть быстрее. Вот он совершил полный оборот. Вот – еще один.
Вскоре стальной полумесяц на вершине посоха превратился в сплошной сверкающий диск. И все равно кажущееся живым исчадие косной материи продолжало набирать обороты.
Ганфала заговорил – или, точнее, запел. Кровь холодела в жилах от этой песни-заклинания. Рыбий Пастырь издавал страшные горловые звуки, которые, казалось, способны были пожрать, словно ненасытная ржавчина Пояса Усопших, саму ткань мироздания.
Косматая звезда на потолке вняла Ганфале.
Посох вдруг сорвался с пальца Ганфалы и… только позже, изучая запечатленный в своей памяти слепок чужой смерти, Герфегест понял, что это выглядело совершенно противоестественно: словно кто-то другой, не Ганфала, направил лёт монолитного стального диска своей твердой рукой.
Не издав ни звука, молодой Орнумхониор из свиты Ваарнарка повалился наземь, обезглавленный. Двурогий посох, обретя завершение своего танца, грациозно колебался в медном боку одного из сосудов в высокой нише.
Прежде чем Ваарнарк и его люди схватились за мечи, Ганфала сказал почти ласково:
– Тише, Ваарнарк… Она не любит, когда в ее присутствии люди трясут своим глупым оружием… Нельзя брать, не отдавая… Она сама избрала свою жертву…
Споро переваливаясь, отрубленная голова Орнумхониора, на лице которого застыла гримаса недоуменной обиды, достигла парапета, ограждавшего бассейн с тяжелой серебрящейся жидкостью. Уткнулась в него, замерла. Ее последний путь был намечен на каменных плитах пола кровавым пунктиром.
Ганфала тем временем, пренебрегая собственными предостережениями, подошел к отверстию в стене и небрежно извлек оттуда четырехлоктевую железную трубу, запечатанную глиняной крышкой.
– А ну-ка… – пробормотал он, не глядя на вскипающих гневом Орнумхониоров. Никто и никогда не убивал их родственника так: нагло, у всех на глазах, под самым что ни на есть благовидным предлогом, словно бы назначенного к закланию жертвенного дельфина. – Сейчас посмотрим, не прокис ли сельх в этом вековом кувшинчике…
Ганфала упер глухой конец трубы в пол, направив запечатанное жерло в направлении группы квадратных ниш на противоположной стене, в которых лежали растрескавшиеся стеклянные шары. Горхла, неотступно следовавший за своим хозяином, понимающе кивнул и, подняв свой топор, нанес по глиняной крышке трубы рассчитанный удар копейным наконечником, венчавшим нижний конец древка.
Происшедшее вслед за этим заставило Орнумхониоров забыть на время о погибшем собрате.
Тугая струя чадного оранжево-черного пламени ударила в стеклянные шары, от которых Ганфалу отделяло по меньшей мере семьдесят шагов. С аппетитным треском на пол Арсенала потекло расплавленное стекло.
Но все внимание Герфегеста было теперь приковано к кровавым следам на полу. Точно такие же оставил он, Последний Конгетлар, в подземельях цитадели Тайа-Ароан. Тогда жертва звалась Синфит, сегодня – Ларт из Дома Орнумхониоров. Тогда ставкой было Семя Ветра, сейчас – смертоносное оружие. Тогда жертву приняла Великая Мать Тайа-Ароан, сейчас…
Герфегест поднял глаза к потолку, на котором жадно вбирала в себя отблески багрового пламени безмолвная косматая звезда.
«Ганфала сказал «она» …»
9
На полу Арсенала были выложены рядами по десяткам железные трубы.
Полных рядов было пять. В шестом не хватало шести труб. Пятьдесят четыре. Пятьдесят пятая, выгоревшая изнутри без остатка во время наглядной демонстрации, сиротливо валялась под стеной.
– Итак, огнетворительные трубы в наших руках, – сказал Ганфала, неторопливо обводя тяжелым взглядом своих спутников. – Это очень хорошее оружие. Иногда его зовут «темное пламя». Полгода назад Стагевд разыскал похожее в Поясе Усопших. Между прочим, когда Гамелины захотели показать Пелнам свою силу, Стагевд приказал применить «темное пламя» против защитников Лорнуома.
