– Какая это гадость – утренняя заря в городе мертвых, – сказала Киммерин, целуя плечо Герфегеста, нового Хозяина Проклятого Дома Конгетларов.
И тут они услышали крик.
14
– Это голос Двалары, – встревожилась Киммерин.
Герфегест перекинул перевязь с ножнами через плечо и бросил неуверенный взгляд на девушку, зримо истощенную любовью. Стоит ли оставить ее одну – может же она, в конце концов, отдохнуть – или же умнее взять ее с собой?
– Со мной все в порядке. Я пойду с тобой. Иначе и быть не может, – вмиг разрешила его сомнения Киммерин, пристегивая пояс с метательными кинжалами. Ее меч, временно лишившийся ножен, остался лежать возле того места, где они только что творили любовь. Она не возьмет его.
Боевой клич Горхлы поторопил Герфегеста и Киммерин – теперь не оставалось сомнений в том, что там, в ночи, творится неладное.
На ходу поправляя одежду, Герфегест и Киммерин выскочили на улицу, пытаясь понять, откуда доносился крик.
Обошлось без долгих поисков. Неизвестность – заклятый враг твердости духа. И чем дольше длится она, тем хуже для исхода сражения. Но то, что увидели Герфегест и Киммерин, само по себе настолько не благоприятствовало доброму исходу сражения, что неизвестность едва ли могла навредить хоть сколько-нибудь существенно.
Слепец не умер, потому что не жил. Но даже и неживой он был опасен.
Двалара лежал подле Колодца с раздробленной грудью, и его семиколенчатый цеп, который он взял на случай обороны, лежал рядом с ним словно бутафория для погребального обряда.
Похоже, он не дышал – ни у Герфегеста, ни у Киммерин не было возможности выяснить, жив ли вообще Двалара.
Их волновало другое: как остаться в живых самим и как спасти Горхлу. Но Горхла, похоже, полнился решимостью спасти себя самостоятельно. В руках карлика был его верный двуручный боевой топор – оружие столь редкое в Сармонтазаре, что Герфегест невольно залюбовался боем.
Топор Горхлы был идеален для борьбы и с закованным в доспехи конником, и для усмирения зарвавшегося босоногого разбойника. Раны, которые наносил такой топор, были широки и глубоки – лекарям нечего было делать там, где поработало такое оружие.
Большой вес топора, а главное – размещение ударной тяжести в точке, наиболее удаленной от начала рукояти, делали удар мощным и неотразимым. В умелых руках Горхлы топор был не только достойным соперником меча, но и во многих случаях превосходил его.
Лезвие этого диковинного топора было широким, а рукоять – необычайно длинной. В руках карлика она казалась еще длиннее из-за своей несоразмерности с детскими пропорциями воина. На противоположном конце рукояти топор Горхлы имел нечто лучшее, чем обычный противовес-набалдашник, которым оканчивалось большинство виденных Герфегестом топоров. На конце рукояти был мощный стальной шип – таким образом, в случае необходимости, топор Горхлы годился и как колющее оружие.
– Эй-а! – яростно вскрикнул Горхла и атаковал мерзостную тварь.
Слепец попятился, подняв четыре передние ноги. Его ложноязык, похожий на бич, какими скотоводы поучают свое неразумное четвероногое состояние, нерешительно втянулся в глубь пасти.
Горхла продвинулся на два шага вперед, занося топор для нового удара. Похоже, он еще не успел заметить Герфегеста и Киммерин, пришедших ему на подмогу.
– Получи, мразь! – захрипел карлик и сделал сначала один, а потом и второй фальшивый выпад.
Было понятно, что Горхла решил дорого продать свою жизнь, сделав ставку на технику перманентного наступления без передышки. А-нан-хах – так назывался этот стиль в Алустрале. Герфегест не относился к числу приверженцев этой утомительной техники.
Однако сейчас Герфегест не мог не признать действия Горхлы разумными. «Нужно разделаться с тварью на первом дыхании, иначе ты никогда не одолеешь ее, потому что сил у нее в сто раз больше», – заключил Герфегест и вложил меч в ножны. Было ясно, что помочь Горхле мечом не получится.
Киммерин извлекла из ножен метательные кинжалы и протянула два Герфегесту, столь опрометчиво положившемуся на свой пусть великолепный, но в данной ситуации совершенно бесполезный меч – Горхла припер Слепца к стене дома с плоской крышей и подобраться к пауку стало невозможно. «Двое бойцов, занятых одним противником, – это половина бойца», – так учил Герфегеста Зикра Конгетлар.
Слепец не был хитер, с большими основаниями его можно было назвать бесхитростным. Но он был силен и мощен. Когда до его глупой, но совершенно безжалостной башки дошло, что его теснят и, не исключено, вот-вот оттяпают ему пару передних ног, он прижался к земле и прыгнул.
Если карлик не успеет увернуться, его участь будет печальной.
– Эй-а! – вскрикнул Горхла.
«Обратный тройной жернов» – так называлось сальто, молниеносно выполнив которое, проворный карлик тут же вышел из опасной зоны.
Но Слепец не думал останавливаться.
Он поджал восемь задних лап и снова вышвырнул вперед ложноязык. На сей раз Горхле не повезло. Он потерял равновесие и упал, зажимая свежую рану в плече своей крохотной ладонью. Кровь брызнула на булыжники, которыми были вымощены улицы мертвого города. Топор выпал из его рук. Горхла оказался отчаянно беззащитен!
– Вставай, Горхла, вставай! – истошно заорала Киммерин.
В Слепца разом полетели два метательных кинжала.
Один из них уязвил Слепца в слуховой бугор на голове. Слепец не чувствовал боли в том смысле, в котором ее чувствуют люди. Но даже ему пришлось не по нраву нахальство Киммерин.
Он так долго собирал себя из частей, он так долго собирал себя по каплям близ святилища, он так долго строил свое тело из разрозненных кусочков и пылинок, повинуясь неискоренимому инстинкту обрести целостность… А теперь снова, теперь снова кто-то пытается помешать ему выполнить назначение, найти Семя… кто-то новый, кто-то…
Слепец обернулся к Киммерин.
Горхла, воспользовавшись замешательством свирепой твари, смирил боль заклятием и, набрав в легкие воздуха, вскочил на ноги. Он живо подобрал топор и отскочил на расстояние, безопасное лишь в том смысле, что Слепец не покрывал его одним прыжком.
Слепец переместил тяжесть своего уродливого тела на заднюю пару ног и изготовился к новому прыжку.
Герфегест никогда не видел, чтобы пауки прыгали. Слепец был пауком. Скорее пауком, чем каким-либо иным созданием. Его ложноязык, правда, был неким новшеством в паучьей анатомии, но все остальное было сходным. Слепец был исчадием свихнувшейся природы, которое знает лишь одно дело – искать Семя Ветра и крушить все на своем пути. И сейчас, похоже, оно сокрушит Киммерин.
Герфегест бросил свои кинжалы, но они отскочили от брони Слепца, словно медная монета от булыжной мостовой.
Киммерин сделала более удачный бросок, но уж лучше бы она сделала менее… И тут Герфегест понял, что спустя еще мгновение он потеряет Киммерин точно так же, как он потерял Тайен.
