Первого июня 1977 года по ТВ в очередной раз показали одну из его первых работ в кино – милую комедию «Три плюс два» (21.30). Много воды утекло за эти пятнадцать лет: бывшие любовники Миронов и Фатеева успели за это время несколько раз развестись, завести детей: у Фатеевой их было двое – сын и дочка, у Миронова – дочка. Была, правда, еще дочь Ларисы Голубкиной Маша, но Миронов, хотя и относился к ней как к родной, но официально не удочерял, считая это лишним. Зато он наконец женился на Ларисе Голубкиной, прожив с ней почти три года в гражданском браке. Сразу после регистрации молодые отправились на мироновскую дачу на Пахре, надеясь отдохнуть от городского шума и суеты. Но друзья жениха решили подшутить над молодоженами. Александр Ширвиндт и Марк Захаров со своими женами дождались ночи и приехали к даче на такси. Далее послушаем рассказ самого М. Захарова:
«Сначала мы осторожно изображали ночные привидения, ходящие с воем вокруг дома с погашенными окнами. Поскольку окна не зажглись, звуковую гамму решили разнообразить. «Привидения» стали не только выть, но противно пищать и ухать. Когда пришло физическое утомление без всяких видимых изменений на даче, Ширвиндт проявил огромную, незабываемую на всю оставшуюся мою жизнь изобретательность. Он неслышно влез через окно в спальню и укусил Ларису Ивановну за пятку. Ларисе Ивановне это почему-то страшно не понравилось. Почему – для меня загадка…»
Вскоре после регистрации Миронов поменяет свою квартиру в Волковом переулке на квартиру, которая примыкала к «двушке» Голубкиной. Прорубит стенку – и получится довольно приличная четырехкомнатная квартира.
Самое интересное, но регистрация отношений с Голубкиной не отвадила Миронова от походов на сторону. Хотя чаще всего его романы носили исключительно платонический характер. Так, к примеру, было с Еленой Кореневой, с которой Миронова свела судьба летом 1977-го во время съемок телеспектакля Валерия Фокина «Между небом и землей». Возлюбленную Миронова там играла Марина Неелова, но за пределами съемочной площадки романа у них не случилось (они чуть позже встретятся на съемках еще одного телефильма – «Фантазии Фарятьева»). А вот на Кореневу Миронов, что называется, «запал» по-настоящему. Вот как об этом вспоминает сама актриса:
«Я была маленькой вредной козявкой, пребывающей в постоянной печали, в которую почему-то влюбился этот красивый, полный жизненной энергии «сердцеед» – Андрей Миронов. Казалось, должно было быть все наоборот, ан нет! Он развлекал меня, веселил, рассказывал драгоценные актерские зарисовки, угощал по-царски, дарил цветы, целовал ручку при встрече и, случалось, исповедовался в своих грехах и романах. Его поведение и энергия декларировали безоговорочное приятие самой что ни на есть реальной, земной человеческой жизни, в которой он плавал как рыба в воде и был ее любимцем. Так называемая «достоевщина», самокопание, надлом, как и любой отказ от земных благ, воспринимались им как поражение. Его доминирующей жизненной эмоцией было восхищение. Он рассказывал о том, как плакал от восторга, наблюдая парад королевских гвардейцев в Лондоне, и с такой же страстью говорил о своей мечте поселиться на речке с трогательным названием Шоша…»
Судя по поступкам, которые Миронов совершал в этом романе, влюбился он сильно. Однажды, когда они с Кореневой были в Ленинграде, Андрей примчался на свидание к гостинице «Астория» на пожарной машине. Он стоял на ее подножке и, поражая всех пешеходов, потрясал в воздухе рукой, как циркач-эквилибрист. В другой раз, уже в Москве, он привез своего друга-итальянца к Кореневой в четыре часа утра! И все для того, чтобы показать другу девушку, в которую был влюблен. Иностранец с интересом пообщался с Кореневой, после чего сразил Миронова признанием: «Это не женщина!» Миронов был в шоке: «А кто же это?» – «Это ребенок!» – последовал неожиданный ответ.
Роман Миронова и Кореневой длился недолго – всего лишь время работы над телеспектаклем. Затем актер его собственноручно похоронил. Во время последнего свидания он сказал девушке: «Я понял – вы чистый человек с удивительной женской природой, но вас сломали, втиснули в форму, и вы уже ничего не можете с этим поделать».
Была ли в курсе этого романа Лариса Голубкина – неизвестно. Но даже если бы и знала, вряд ли отнеслась к этому серьезно. Она слишком хорошо знала своего мужа, чтобы бояться за благополучие своей семьи. За три года их брака Миронов не единожды кем-то увлекался, но вопрос об уходе из семьи ни разу не стоял. И жили они вполне благополучно.
Вспоминает Л. Голубкина: «В первое время он часто заводился по какому-либо поводу, и пару раз я ему сказала:
– Андрюша, я же тебя сюда не звала, я не собираюсь мелочиться, больше всего на свете я боюсь выяснения отношений. Мне это неинтересно, это пусто, это никому не нужно, кто лучше, кто хуже, кто главней и кто не главней, все распределится и разложится по своим полкам все равно…
Не было скандалов, мы совершенно не скандалили. Иногда, конечно, конфликтовали.
– Знаешь, Андрюша, – говорила я ему, – по-моему, ты меня совсем не любишь.
А он говорит:
– А я думаю как раз про тебя. Что ты не любишь…
Все равно получилось, что он оказался самым главным в нашем доме, ему не надо было даже размахивать кулаками, топать ногами. Он бывал грозным, но как-то по пустякам. Если Андрюша за что-нибудь брался в доме, то все вокруг тут же понимали: это главное, что он вообще сделает в жизни, – столько эмоций вкладывал! Злился, если его самолюбие хозяина страдало, самолюбие человека, который все умеет делать в доме лучше всех. Когда он ругался, мы с Машей смеялись. Хотя бы для примера. Помню, мы стол выносили, обхохочешься (маленький красивый старинный столик в кабинете, в Машиной детской). Он тут заорал, потому что это самолюбие заело: он не мог сообразить, как просунуть стол в дверь. Он разозлился и заорал. А Маша, крошка, подошла и говорит:
– Мам, чего это с ним?
Он вдруг очень удивился и спросил:
– Что, вы меня не боитесь?
Она говорит:
– Нет, пап, не боимся!
И тут же с него все как-то свалилось.
– Чего же я ору тогда? Для кого?..
В доме он ненавидел беспорядок, не переносил абсолютно, это было нечто! Устала, нет времени, все равно, дом должен быть идеальным, в любой момент. С первого взгляда трудно. На самом деле это очень хорошо. Скажем, я уезжала на гастроли, и как я уезжала из идеально аккуратного дома, в такой же дом я и приезжала…»
В мае 1978 года Миронов и Голубкина побывали в гостях у Владимира Высоцкого и Марины Влади на Малой Грузинской улице, 28. Инициатором этого дружеского визита был сводный брат Миронова Кирилл Ласкари, который с недавних пор стал дружен с Высоцким. Сам Андрей до этого с бардом практически не пересекался, если не считать каких-то случайных встреч на «Мосфильме» и в театре. Как мы помним, их первая встреча случилась почти десять лет назад – в августе 1968-го – и оставила у Миронова не самые приятные впечатления. Он тогда приревновал свою возлюбленную Татьяну Егорову к Высоцкому и оставил ей отметину на всю жизнь – горбинку на носу. Но это было давно и по молодости, поэтому нынешняя встреча обошлась без шекспировских страстей. Теплая компания просидела до утра, беседуя о жизни и искусстве. Высоцкий рассказал о своей новой роли в кино (в те дни он начал сниматься в роли Жеглова в сериале «Место встречи изменить нельзя»), а Миронов говорил о театре и о своем давнем увлечении – джазе. Пили мало, поскольку Высоцкий был в «завязке», а Миронов особо пьющим человеком никогда не слыл. Хотя при случае мог «принять на грудь» немало. Вот как об этом вспоминает его сводный брат К. Ласкари:
