«Я тут раздобыл немного картошки, сварю ее. И еще есть чуток мяса».
«Нет! – отрезал Че. – Никакого мяса. Свари риса, фасоли и добавь пару сардин».
«Хорошо, как прикажете, Че, – ответил я, и по неизвестной мне причине это вывело его из себя.
«Как прикажете? Как прикажете, молокосос? – взбеленился он. – Да в моей заднице больше ума, чем в твоей сраной башке! Ты понял меня?»
«Да, но погодите минуту. Я же ничем не оскорбил вас, команданте. Почему вы так на меня орете?»
«Я сказал, ты понял?!»
После этого Че круто развернулся и ушел.
В своих дневниках Че рассказывает, что Аларкон совершил ужасную ошибку, случайно показавшись на глаза мирно рыбачившей крестьянской семье. «Бениньо (это была партизанская кличка Дариэля) позволил себя увидеть, а потом позволил крестьянину, его жене и ребенку убежать. Когда я узнал об этом, то вспыхнул от гнева и назвал это предательством. У Бениньо это вызвало приступ рыданий». Очевидно, Аларкон должны был перерезать всю семью.
Эта запись довольно типична. В своих дневниках Че Гевара, кажется, смакует каждое наказание, назначенное его солдатам, наряду с мелкими нарушениями дисциплины, их спровоцировавшими. «Сегодня был неприятный инцидент, – писал Че в сентябре. – Чино пришел пожаловаться мне, что Нато зажарил и съел целый кусок мяса прямо у него на глазах. Я страшно орал и ругался на Чино».
«Каждый раз, когда Че звал тебя, это означало, что он хочет задать тебе трепку. Причина могла быть какой угодно», – говорил его бывший кубинский телохранитель Альберто Кастельянос.
Дариэль Аларкон, покорно сражавшийся рядом с Че в Сьерра-Маэстре, Конго и Боливии, сумел избежать последней стычки в ущелье Юро. После нескольких недель скитаний он попал в Чили, и в конечном счете вернулся обратно на Кубу (к очевидному недовольству Кастро). Потребовалось некоторое время, но Аларкон, наконец, пришел в себя. Он покинул Кубу в 1996 году и сегодня живет в Париже. Он не сомневается, что случившееся с Че в Боливии было специально подстроено Фиделем. Осознание этого факта вызвало у Аларкона такое отвращение, что тот предпочел эмиграцию. Будучи на Кубе, он однажды услышал это от своего хорошего приятеля из кубинской разведки, телохранителя Че Альберто Кастельяноса. «Я скажу, глядя тебе прямо в глаза, – признался Кастельянос Аларкону. – Вас, парни, бросили в боливийских джунглях так же, как кто-то бросает обглоданную кость в мусорный бак».
«Еще задолго до последней стычки и смерти Че Гевары все выглядело так, как будто Куба бросила нас», – вспоминает Аларкон о разговоре у костра между партизанами однажды ночью.
«Забудьте о какой-либо помощи! – фыркнул соратник Аларкона Антонио Оло Пантоха. – Забудьте об этом! Черт возьми! Я говорю вам, что там, на Кубе, они попросту хотят избавиться от нас. Это же очевидно!» Кому, как не Антонио, было знать об этом. Он был ветераном кубинской оперативной разведки, прекрасно осведомленным, как все это работает. Он сам спланировал не одно подобное избавление от бывших соратников-революционеров. Теперь пришло время признать, что настал его черед.
В то время как Че позировал для снимков Дариэля Аларкона, ни он, ни члены его группы не имели ни малейшей возможности связаться с Кубой. К концу лета их древний ламповый радиоприемник замолчал навеки. Кастро отправил агента по имени Ренан Монтеро в Ла-Пас, чтобы поддерживать связь с Че, но в июле Монтеро внезапно покинул Боливию и вернулся на Кубу. Примечательно, что всего за неделю до этого Кубу посетил Алексей Косыгин и встретился с Кастро.
Косыгин только что приехал со встречи с Линдоном Джонсоном, в ходе которой президент США жаловался на «подрывную деятельность кастровцев» в Латинской Америке. (О, если бы он только знал реальные мотивы этих действий…) Эта «кастровская диверсия» была явным нарушением сделки между США и Советами, заключенной в октябре 1962 года, благодаря которой Кастро оставили в покое. Теперь же происходящее в Боливии может заставить Соединенные Штаты переосмыслить сделку, объяснил Джонсон.
Услышав это от Косыгина, Кастро пришел к выводу, что настало время ускорить процесс и, наконец, избавиться от Че. Через несколько дней Монтеро вернулся домой, а Че был брошен на произвол судьбы. Не прошло и двух месяцев, как «Национальная освободительная армия» была уничтожена, а Че – мертв.
16 сентября боливийский патруль, который предупредили малообразованные крестьяне, устроил засаду отряду Че около деревни Ла-Игерра и убил троих партизан. Феликс Родригес, который получил большой объем ценной информации от Хосе Кастильо Чавеса по кличке Пако, опознал одного из убитых партизан как Мигеля. Это был кубинец по имени Мануэль Эрнандес, капитан повстанческой армии Кастро, заместитель Че. Феликс чувствовал, что Гевара был рядом, и посоветовал боливийской армии послать американский разведывательный батальон в ту местность.
«Но их обучение еще не окончено», – возразил боливийский командир.
«Неважно! – ответил Родригес. – Я думаю, что мы засекли Че. Посылайте их!»
Всего неделю спустя Че жалостливо умолял боливийских солдат: «Не стреляйте! Я же Че, я стою больше живой, чем мертвый!»
Стараниями биографов захват Че Гевары и его последний день жизни овеяны плотной дымкой романтизма – и посему требуют некоторых уточнений. Они утверждали, что Че демонстративно не повиновался. Че был удивлен, застигнут врасплох, был не в состоянии защититься или убить себя последней пулей, как планировал. Джон Ли Андерсон был одержим этой версией. Хорхе Кастанеда утверждал, что всему виной был пулеметный выстрел, который не просто раздробил карабин Че, а «вырвал его из рук Гевары, ранив его в процессе». Кристофер Хитченс писал про его «неукротимое сопротивление».
В действительности же, приказав своим людям сражаться до последнего человека и последней пули, Че Гевара с превеликим энтузиазмом сдался. Его знаменитым «ранением» была небольшая царапина от пули на икре ноги, которая не задела кость и почти не повредила мышцу. Че сдался добровольно, будучи на безопасном расстоянии, и его захватили, практически целым и невредимым, с полным магазином патронов.
«Че не мог отстреливаться, – утверждал Кастанеда. – В его магазине не было патронов».
«Че стрелял из карабина «М-2», но затем пуля задела ствол, и карабин вышел из строя, – пишет Андерсон. – Магазин его пистолета, очевидно, был уже испорчен до этого, и Че оказался безоружен».
И откуда прилежные и упертые биографы Че Гевары взяли эту героическую версию тех событий? Их «проверенные источники» гласят: «Мы с точностью определили, что Че продолжал сражаться даже будучи раненым до того, как ствол карабина был поврежден выстрелом, выведшим пистолет из строя. Его пистолет был без обоймы. Эти невероятные события объясняют, почему Че был захвачен живым».
Данный отрывок был взят из предисловия к дневникам Че, опубликованным в Гаване. Это предисловие было написано Фиделем Кастро.
Тем не менее в 1997 году Государственная служба телевещания США в своем выпуске, посвященном тридцатилетию со дня смерти Че Гевары, сообщила, что «господин Андерсон получил неограниченный доступ к личным архивам Че с согласия его вдовы и к секретным архивам Кубинского правительства». Естественно, сейчас Алейда Марч является одной из приближенных Кастро и возглавляет исследовательский центр по изучению жизни и наследия Эрнесто Че Гевары в Гаване. Андерсон получил неограниченный доступ к материалам пропаганды одного из наиболее закрытых обществ в мире. Это то же самое, как если бы историки приняли на веру версию неонацистов о том, что Гитлер умер, сражаясь с советскими войсками, а не совершил самоубийство.
