Тетки нашли несколько куриных костей с остатками мяса, еще Фаина Раневская выпросила у них хлеба. С этим угощением она вышла из кухни, увидела, что собака отбежала дальше в лес, но сидит на опушке, ждет. Уж не ее ли?
Раневская двинулась к ней. Собака отбежала еще дальше. Там, на опушке, Фаина Георгиевна положила на газету кости и хлеб, сама отошла. Собака подскочила к угощению почти сразу же. Голод наверняка довел ее до такого состояния, когда достаточно даже малейшего доверия для того, чтобы так рисковать.
Так они подружились – одинокая беременная собака и актриса Фаина Раневская.
Фаина Георгиевна съездила в город, купила хорошего вина и одну бутылку на следующий день принесла на кухню. Это было воспринято очень благожелательно, и теперь косточки не нужно было выпрашивать. Женщины стали сами собирать их для этой странной одинокой еврейки.
Прошло дня четыре. Сука теперь брала еду почти из рук Фаины Раневской. Они беседовали. Конечно, говорила Раневская, но если бы кто увидел взгляд собаки, то он бы мог бы поклясться, что та все-все понимала.
На пятый день встреч Фаина Раневская не нашла суки на месте, та не встретила ее на опушке. Актриса встревожилась, но потом поняла, что собака ощенилась – ведь было видно, что она донашивает последние дни. Но где искать животину? Жила она явно где-то в лесу. Обыскивать эти заросли?
Собака нашлась неожиданно, через пару часов. Она встретила Раневскую на территории санатория, а потом побежала вперед, оглядываясь, зовя за собой.
За какой-то будкой непонятного назначения, среди старых досок и разного хлама на чем-то грязном, бывшем в далеком прошлом фуфайкой, шевелились тельца щенков.
Фаина Раневская взвизгнула от восторга. Она брала маленьких щенков на руки, близко подносила к лицу, рассматривала.
– Уй, какие же вы блохастые! – приговаривала актриса. – Ничего, вот завтра окрепнете, я вас помою, всех до единого.
Теперь она приносила еду собаке дважды в день, не съедала свое мясное блюдо, уносила с собой. Через несколько дней Фаина Георгиевна с бутылкой вина навестила сестру-хозяйку, попросила у нее помощи. Женщины взяли с собой ведра с водой, черное дегтярное мыло, и вскоре за будкой закипела работа. Щенков мыли, вытирали, потом укладывали на старое, рваное, но чистое одеяло, которое нашлось у сестры-хозяйки.
Фаина Раневская была как никогда весела и хлопотлива. Искренняя радость светилась в ее глазах. Она с нескрываемым удовольствием занималась такой непривычной для себя работой, но управлялась умело, будто всю жизнь избавляла щенков от блох.
Все это время собака сидела рядом, следила большими глазами за женщинами, но не мешала, только иногда тихонько повизгивала. Потом пришел и ее черед. Женщины окатили молодую мамашу мыльной водой.
Раневская придерживала ее, чтобы не убежала, и приговаривала:
– Потерпи, детки малые, а и то все вынесли.
Собака не протестовала, лишь вздрагивала.
Наконец все было закончено. Пятеро щенков и их мама заняли место в своем доме, почти новом. Раневская и крышу им здесь получше сделала, и придумала, как от сквозняков защитить. Счастливая актриса ушла пить коньяк с сестрой-хозяйкой. Они отлично поработали!
Еще целых два дня длились эти радостные свидания. Собака встречала Фаину Раневскую почти осмысленным взглядом своих больших глаз. Она поправилась, шерсть на ней после мытья гладко лоснилась. Смешные щенки успокаивались и затихали в руках Раневской.
Потом… однажды утром щенки исчезли.
Фаина Раневская бросилась искать. Кто?.. Может, они еще живы?
Работницы кухни шепотом сказали: «Тот дворник».
Раневская нашла этого угрюмого, большого и нескладного человека в саду. Он не стал ожидать вопросов.
Как только Раневская приблизилась к нему, мужик опустил глаза в землю и сказал коротко:
– Утопил. Директор приказал.
Директора Раневская видела каждый день. Нет, они не встречались, но она видела, как в санаторий заезжала черная «Победа». Из нее вальяжно выбирался небольшого роста человек в шляпе, упитанный до полной овальности тела. Он осматривался по сторонам – так проверял порядок.
Недалеко от него в это время застывал с метлой дворник, готовый, как верная собака, броситься, если нужно, к ногам хозяина. Однажды актриса увидела, как директор шевелением пальца подозвал его. Этот неуклюжий человек шел к нему почти строевым шагом. Это было так унизительно, так противно, что встречаться с директором Фаине Раневской расхотелось мгновенно, хотя она и желала познакомиться с ним.
Сейчас же она шла к этому типу. Она выглядела так, что машинистка в приемной привстала, чтобы предупредить, мол, начальник занят и не принимает, но только хлопала своими коровьими глазами.
Одного взгляда Раневской было достаточно, чтобы та испуганно пролепетала:
– У себя, да, на месте.
Фаина Раневская распахнула дверь, умышленно не закрыла ее за собой и зашла в кабинет.
– Что вы… – начал было директор санатория и тут же замолк.
Он даже привстал, увидев, как к нему приближается Раневская, высокая, полная решимости.
– Это вы?! – выкрикнула Фаина Георгиевна. – Вы приказали утопить щенят?
Директор соскочил со стула. Раневская наступала на него. Он в один момент превратился в жалкого слизняка и медленно пятился в угол.
– Правила… порядок… не…
– Изувер фашистский! – Фаина Георгиевна вышла из кабинета.
Слова страшнее этих в ту пору, когда страна только начала зализывать послевоенные раны, вряд ли можно было найти.
Раневская пришла к собаке, опустилась возле нее. Животина смотрела ей не в глаза – в душу.
– Прости, милая, прости, – прошептала Раневская, поглаживая собаку по голове.
Они долго сидели вот так – одинокая женщина и собака, лишенная своих детей. Никто не видел, как собака своим теплым языком лизнула Фаину Раневскую в щеку, не давая слезе упасть на старое, но чистое одеяло, которое еще пахло щенятами.
Фаина Раневская и председатель комитета по искусству
Комитет по искусству в то время был чем-то сродни сегодняшнему министерству культуры. Во всяком случае, заведовал он всеми театрами и клубами, одним словом – тем, что в то время называлось культурой.
Случилось это в тридцатые годы. Фаина Раневская работала тогда в театре Красной армии. Не сказать, что у нее там было много ролей, да еще и первых. А жалованье актрисы напрямую зависело от количества спектаклей, в которых она сыграла за какой-то там промежуток времени.
Тут всем нам нужно учесть один маленький нюанс. Участие в съемках кино никогда не было более престижным для актеров, чем игра на сцене. Удивительно, да? Казалось бы, такая возможность – за один раз сыграть для всей страны! Но… актеры всегда ставили кино чуть ниже, чем живую сцену.
