— Выходит, они все-таки могли сбить наши крейсера?
— Могли попытаться, — уточнил я. — Засечь пуск такой орясины легко, а уклониться от нее любой крейсер может экстренным погружением в граничный слой Х-матрицы. Что «Вегнер» и проделал. Проблемы могли бы возникнуть только у «Ксенофонта»… Хотя, думаю, Велинич тоже ушел бы погружением — ну, наработали бы килограмм десять — двадцать люксогенового шлака в аварийный бункер…
Тут я немного покривил душой. Были с экстренными погружениями при неработающем утилизаторе кое-какие технические проблемы… Как говаривал Федюнин, начальник моего факультета, «нюансы неодолимой силы». И если бы клоны отработали по «Ксенофонту» дивизионным залпом, это еще большой вопрос, как Велинич стал бы выкручиваться.
— Так, это уже детали! — поспешно замахал руками Локшин. — Вы, Саша, дальше, дальше нас просвещайте и успокаивайте. Или вы, Таня.
— Куда уж дальше? — Мой славный ксеноархеолог улыбнулся. (Впервые за день! Вообще Таня от самого Города Полковников была задумчива, тиха и печальна.)
— А вот флот? Флот Конкордии?
— Так крейсера с того и начали, что все Х-передатчики клонам сломали, — ответила Таня («Сломали» — как это трогательно звучало!). — Поэтому в Конкордии узнать о захвате Глагола смогут только после того, как сюда прибудет очередной транспорт снабжения. Или случайно забредет что-нибудь военное. Но на этот случай… Погодите, Феликс Лазаревич, так нам же все это в учебном центре объясняли!
Локшин засмущался.
— Ну, видите ли, Танюша… Я не очень-то слушал. Потому что я, признаться, до последней минуты пребывал в уверенности, что никуда мы не полетим…
— Почему?
— Ну почему?.. Отменят!
— И как же, по-вашему, такую операцию могли отменить? — ехидно осведомился я.
— Видите ли, с самого Рождества вся моя жизнь — одна сплошная отмена, — пояснил Локшин. — Вот послушайте. Десятого января сего года я должен был вылетать на Махаон. Там как раз достроили великолепнейшую обсерваторию, мне предложили должность замдиректора. Отказаться от такого соблазнительного предложения я не мог… Подыскал на Махаоне работу жене, она у меня психиатр, определился со школой для младшего сына… Мы сидели на чемоданах, когда вдруг пошли эти ужасные сообщения по визору, все полеты отменили… Первые несколько дней я ничего не понимал, был вне себя от ярости! Помню, скандалил в кабинете у какого-то полковника, требовал, чтобы меня переправили на Махаон ближайшим военным звездолетом. Можете себе представить? По моему мнению, наш флот был просто обязан доставить меня на Махаон! Потом наконец я услышал официальное сообщение: планета оккупирована Конкордией. В длинном ряду прочих. Я немножечко поостыл — а тем временем нас эвакуировали в Житомир. Через несколько дней меня призвали и я попал в учебный лагерь посреди приднепровской степи. Там ходили самые дикие слухи. Про какую-то «одну винтовку на троих», с которой нас бросят на конкордианские танки под Москвой. Можете себе представить такую чушь?! Это при том, что оружия в лагере было полно! По два ствола на каждого! И нас даже учили с ними обращаться! Мне выдали форму и погоны ефрейтора! В начале марта нас три раза грузили на машины и один раз даже на флуггер. И всякий раз выгружали обратно. Что-то все время отменялось. Так я никуда и не поехал. И не полетел. В конце концов соседний полк все-таки увезли, а нам объявили, чтобы мы готовились к дальнему перелету. Снова поползли бредовые слухи. Армия, дескать, оставляет европейскую часть России и отступает в подводные города в Северном Ледовитом океане. А самые фантазеры уверяли, что мы вообще уходим с Земли и будем обороняться на Церере. Ну скажите, Саша, разве это не бред?
Пока Локшин делился историей своих солдатских мытарств, наша колонна проползала через очень неприятное место. Я обратил внимание Свасьяна на него еще вчера, когда мы, захватив отличные клонские карты района Гургсар-Котел, готовили план выдвижения к Лестнице Кавама.
Мы находились в трех километрах от каньона. Местность вдоль Стикса-Косинуса на клонских картах пестрела в этом районе гросами и, главное, «генераторами слепней» — соваться туда совсем не хотелось. Но, огибая эту зону аномалий, мы приблизились к малосимпатичной конической горе, которая выпирала из равнины неуместно и, я бы сказал, антигеологично.
Гора эта в отличие, например, от кряжа Зойшам не имела у клонов никакого романтичного названия. Карта обозначала ее кратко: В-2.
В-2 — что неясно?
В-1, кстати, на картах отсутствовала. Равно как и В-3.
Почему В-2? Ферван Мадарасп, к которому мы с подполковником обратились за комментариями, нашу жажду знаний утолить не смог. «Не знаю, обычная гора. Много раз летал мимо. Гора настолько непримечательная, что наши при составлении карты даже слова на нее пожалели».
Так вот, подножие горы В-2 утопало в «болотах». Аномалии, разбегающиеся веером от каньона, почти смыкались здесь с аномалиями, окружающими гору. Получалось дефиле длиной в два километра и безопасной шириной всего лишь в десяток-другой метров.
Чтобы облегчить колонне прохождение этой узости, наши вертолеты пометили ее границы маркерными бомбами.
Я, не переставая слушать Локшина, краем глаза следил, как наши БТРы с сотыми номерами проходят горловину дефиле.
Ничего, вроде все нормально… «Сто первый» прошел… «Сто второй» с академиком Двинским прошел…
— Саша, вы меня слушаете? — спросил Локшин.
— Да, конечно… Церера!
— Так я спрашиваю, не бред ли это — отступить на Цереру и там обороняться?
— Бред, конечно. «Обороняться» на Церере — все равно что похоронить себя заживо. Да и жить там негде, десять тысяч человек с трудом ютятся. Клоны бы нам за такое только спасибо сказали.
— Даже мне это было ясно! Я же все-таки астроном! Но только я один понимал, где эта Церера и что она собой представляет! Многие думали, что, раз слово красивое, значит, это большая планета с атмосферой у черта на куличках! А другие вообще ничего не думали! Только шептались: «На Цереру летим, на Цереру, тс-с-с». Однако же глупости глупостями, но, представьте, нас действительно на следующий день довозят наконец до Николаевского космодрома. Там мы видим большой, но очень обшарпанный звездолет под названием «Емельянов». На «Емельянов» грузятся настоящие солдаты, не чета нам. Ну, вроде этих, свасьяновских, вы понимаете… Сапожищами так: шарах! шарах! левой! левой! Нас выводят на поле… Ведут мимо длиннейшей пятнистой штуковины, на парикмахерскую машинку похожа… У нее пасть открыта и в эту пасть танки в два ряда заезжают…
— Танкодесантный корабль, — пояснил я.
— Да, точно, танковоз, нам лейтенант что-то объяснял… И вот иду я мимо танков, бетон под ногами дрожит, и говорю себе: «Феликс, посмотри на Солнце. На нашу добрую, незлобивую, заурядную звездочку среднего спектрального класса. Ты видишь ее последний раз в жизни. Сейчас ты отправишься в чужой, страшный, неприютный мир…»
— Как я вас понимаю. — Таня прочувствованно вздохнула.
