Эстерсон спрятал улыбку. По его мнению, до чистюли Полине было так же далеко, как ему до мастера спорта по легкой атлетике. Но не скажешь же об этом астроботанику? Точнее, зачем такое говорить?
— Зато теперь мы сможем месяц не убирать! — сказал Эстерсон и довольно потер руки.
Сад тоже пребывал в идеальном состоянии. Грядки вскопаны, дорожки подметены. Некий разбирающийся в виноградарстве клон даже подрезал виноградные лозы… По мнению Полины, подрезал «на троечку с плюсом».
Фасоль — вылущена из стручков и высыпана в ведерки. Картошка и корнеплоды — выкопаны, очищены от земли и аккуратно разложены для просушки в кладовой. Кстати, о кладовой. К припасам Эстерсона и Полины клоны даже не притронулись — вероятно, сочли нечистыми? Зато добавили своих— консервные банки с непритязательными, бледными клонскими этикетками (никакого потакания низменным вкусам потребителя!) были выстроены с архитектурной точностью в некое подобие пирамиды. Как в супермаркете!
Выходило, что Полина и Эстерсон и здесь в выигрыше: получили, и притом совершенно бесплатно, запас продовольствия на полгода вперед. Что это за продовольствие, конечно, предстояло еще выяснить. Но ведь дареному коню в зубы не смотрят?
Эстерсон щегольнул перед Полиной выученной на днях русской поговоркой. Но Полина отреагировала на «дареного коня» вялым кивком. Чувствовалось: ее гнетут думы.
Итак, они получили вылизанную, набитую едой биостанцию. Да, радиоузел и даже музыкальный центр испорчены. Вероятно, с умыслом. Но ведь никто не сказал, что их нельзя починить?
Кроме этого, у них в распоряжении: новые батарейки для «Сигурда» (и, кстати, второй переводчик, какой-то клонский, тоже неплохой), новые аккумуляторы, новая моторная лодка и целый ящик моющих средств! Урожай собран и цветы политы. Вроде бы — красота! Но Полину эта красота не радовала.
— Такое ощущение, что вселяешься в чужой дом, — проворчала она. — Вот к чему, спрашивается, было мебель двигать?
— Мебель — это мелочи. Я сегодня же все поставлю как было!
— А куда подевались со стен мои фотографии? Я ведь их так любила!
— Кажется, я видел их в кладовке! Сейчас же повесим их назад, — успокаивающим голосом сказал Эстерсон. — Ты еще спроси, куда подевалась твоя любимая грязь!
— А что, и спрошу! Спрошу! Я даже грязь здесь любила! Каждую пылинку! Понимаешь, Роло… У меня такое ощущение, что здесь даже воздух изменился. Провонял этими чертями! Все чужое, хотя и притворяется своим!
Худое лицо Полины приобрело плаксивое выражение. И Эстерсон понял: нужно срочно приступать к приготовлению обеда. На сытый желудок жизненные перемены всегда воспринимаются легче.
Он оставил Полину на диване, на краю которого были аккуратной стопкой сложены клонские газеты за последний месяц (клоны принимали их в цифровом виде, а затем распечатывали на халкопоновой пленке), и отправился на кухню.
Через час на столе в гостиной материализовались: бутылка бургундского вина «Петит шабли», к слову, самая ценная бутылка в их винном погребе, широкое блюдо с картофелем фри, салат из свеклы с колбасой и картофелем, красная фасоль с беконом и лосось под майонезом. Последние три блюда были исконно шведскими. Эстерсон приготовил их в угоду Полине, которая последнюю, особенно голодную, неделю замучила его расспросами о том, как и что готовят в Швеции. От лососины исходил такой аппетитный запах, что у конструктора закружилась голова. Наконец-то настоящий пир, за застеленным накрахмаленной скатертью столом!
Расторопный инженер любовно разложил приборы, расставил тарелки и винные бокалы, разместил специи и салфетки. Затем нарезал хлеб — как аппетитно он хрустел под ножом своей горячей, усыпанной зернышками кунжута корочкой! Однако Полина даже бровью не повела. Сидя на диване с переводчиком «Сигурд» в руках, она увлеченно читала клонские газеты. Лицо ее было ожесточенным.
— Ваше высочество, просим к столу! — церемонно провозгласил Эстерсон.
— Что? А-а, сейчас, — пробормотала Полина, не отрываясь от газеты. Вот она перевернула листок и принялась читать дальше. Даже не взглянула! Ни на Эстерсона, ни на свою любимую картошку фри!
Тихонько хлопнула пробка. Насладившись глубоким, чистым ароматом вина. Эстерсон неспешно разлил его по бокалам. И вновь позвал Полину.
— Уже пора? Знаешь, ты начинай, наверное, сам…
Беспрецедентно! Изголодавшаяся Полина променяла сладкую золотистую картошку на пропагандистские побасенки разносчиков Священного Огня?
— Да что там такое пишут? Неужто конец света наступил, пока мы козу доили? — Эстерсон пригубил бургундского.
— Почти. Наступил, — выдавила Полина. — Мы, кажется, проигрываем войну. Ты только вдумайся, Роло. Мы проигрываем войну!
Последние слова Полина прокричала. И, в гневе отшвырнув газету, разрыдалась.
— Ну что ты как маленькая, в самом деле! — Эстерсон нежно обнял свою подругу. — Почему проигрываем?
Лососина остывала на столе, но теперь даже Эстерсону было не до деликатесов.
— Они… так… пишут… Я уже много прочитала… Получается, у наших… Даже шансов… никаких нет! Там такой анализ… Ты бы видел!
— Да мало ли что они пишут?! Знаешь, у меня когда-то был приятель-историк, Сеймур, еще в студенческие годы… Он рассказывал, что в хрониках одного египетского фараона, не помню как звали, ну, допустим, Ахинейхотепа, забавное место есть. Там, в хрониках, написано, что, мол, этот фараон развил решительное наступление и дошел аж до самого города Крокодилополя! Такой вот он был победоносный! Так зажигательно воевал! Никто хроники не оспаривал — все-таки первоисточник. Пока один египтолог не обратил внимание на то, что город Крокодилополь находится в глубоком-тылу у этого Ахинейхотепа! Короче говоря, на самом-то деле фараон драпака давал от врага! Но египетский хронист написать про отступление постеснялся — вдруг шакалам скормят за клевету на Сына Бога? И написал про «решительное наступление» на город Крокодилополь! Который в тылу! Чтоб и от правды кое-что сохранилось, и фараона не прогневить.
— Это ты к чему? — хлюпая носом, прогугнила Полина.
— К тому, что от клонов всего можно ожидать! Они пишут, у них все хорошо? И что с того? Может, у них все плохо и они врут специально, чтобы боевой дух поддержать! А может, они пишут только о том, что хорошо! А про другое — молчок! Ты себе не представляешь, что такое конкордианские газеты! Тем более — в военное время! Да они и в мирное-то передергивали, не краснея. Как это будет по-русски… Вспомнил! «Делали из карася порося!» Однажды у нас в университете устроили соревнование джамперов, это такие роботы-зонды, созданные специально для перемещений по планетам с переменной плотностью поверхности. Попрыгунчики, попросту говоря. Обычный конкурс студенческих работ, но с широким общественно-политическим звучанием. Так вот, соревновались всего два джампера (хотя каждый делала целая команда из тридцати человек) — один наш, шведский, и один клонский, от Хосровского университета. Мы, естественно, победили. Заняли первое место — из двух. А мне потом клонскую газету показали, с репортажем. «В соревновании джамперов, которое прошло в шведском городе Лулео (Земля, Солнечная система), наше родное, конкордианское изделие заняло почетное второе место. Джампер, построенный студентами Йенчёпингского университета, пришел предпоследним!» — вот так они написали.
