Вздохнув, я повесил бинокль на шею и, перевесив автомат за спину, стал взбираться по осине, которую еще на подходе заприметил, чтобы осмотреться с высоты. Очень уж мне не нравились дымы впереди. Тут буквально в пяти километрах дальше танковая часть стояла, как бы не они горят. Когда мимо проезжал, видел бочки с бензином, закрытые маскировочной сеткой. Не для маскировки, а от солнца.
Кроме этих дымов, своей чернотой показывающих, что горит техника, были еще, но пожиже. Осмотрев ближайший, я задумался, а не там ли стоял отряд, к которому была приписана двенадцатая застава. Надо у раненых спросить, уж они-то должны знать.
Когда я вернулся к повозке, раненный в ноги пограничник подтвердил мое предположение. Именно там находилось село, где располагался отряд. Весело. Придется стороной обходить.
Предупреждать местных мне задача не поставлена, к тому же Москалев по-любому отправил посыльного в отряд. Только двигался он по одной из подчищенных мной тропок. Думаю, и помощь заставе там же прошла.
Выкатившись под открытое небо, я прибавил скорости. Дорога тут не было убитой, можно. Трясло не сильно.
К моему удивлению, так мы преодолели километров двадцать, остановившись на час у одной из речушек – мне требовалось напоить раненых, в сознании теперь были все четверо, а также уставшего Красавца. Набрав воды, я помог раненым оправиться, потом завел коня в воду и помыл его, охлаждая. Сегодня жаркий день будет. Не забыл и сам окунуться.
Прежде чем двинуться дальше, я проверил повязки раненых. Кровило у двоих, не сильно, но все же, поэтому обоим наложил дополнительные повязки.
Народа на дороге хватало, но в основном гражданских. Дважды видел сгоревшие машины. По следам вроде с верха обстреляли. Если военные и встречались, что шли в одном с нами направлении, то раненые. В основном потрепанные войсковые колонны шли навстречу. Не сказать, что много, но попадались. Однажды, где-то к обеду, когда я уже хотел останавливаться – раненым питание требовалось, а то только сухари да вода, – рядом притормозила полуторка с красными крестами на тенте.
Она вырулила неожиданно с боковой дороги и почти сразу встала как вкопанная.
Дверь пассажира распахнулась, и оттуда выглянула испуганная молодая женщина лет двадцати пяти на вид со знаками различия военфельдшера.
– Вы куда раненых везете? – спросила она у меня.
– В окружной госпиталь под Луцком, – ответил я, внимательно ее разглядывая, не забыв изучить и водителя, который вышел из машины и копался под капотом.
– Мы их заберем. У нас три свободных места. Кто это и откуда?
– Пограничники двенадцатой заставы. Прежде чем передать вам раненых, хотелось бы посмотреть на ваши документы.
– Да, конечно, вот, смотрите.
Кроме ее документов я глянул в красноармейскую книжку водителя и заглянул в кузов. Действительно, раненых везут.
– Дивизия Кириленко?
– Да.
– Хорошо, вот их документы. Давайте помогу перенести в кузов.
Одного бойца пришлось усадить на пол, но я ему сена две охапки подстелил, чтобы помягче было. Эти медики фактически спасали меня, теперь я мог чуть ли не галопом скакать в Луцк. Скорость моего движения изрядно увеличится.
Буквально через две минуты машина скрылась за складками местности, а надо мной, завывая моторами, пронеслась пара аппаратов с тонкими фюзеляжами и крестами на крыльях.
– Нет, – тихо сказал я, привставая на ступеньке. – Нет… Суки, что вы делаете?!
Стегая Красавца по крупу, я заставил его гнать туда, где два «мессера» выходили из атаки. Когда я выскочил на косогор, стал в отчаянии натягивать поводья в попытке остановить коня, но тот никак не слушал меня, хотя и начал переходить на рысь, потом на шаг. Сзади скулил испуганный Шмель.
Впереди горела лежавшая на боку полуторка, а «мессеры» вернулись на высоту. Как оказалось, они сопровождали бомбардировщиков.
Остановив разгоряченного Красавца у горевшей машины, я соскочил на землю и подбежал ближе, но жгучее пламя заставило отшатнуться. На дороге лежало три тела. Видимо, их выкинуло из кузова, когда машина на скорости легла набок. Однако все трое были мертвы. Один из них был тот паренек-пограничник с ранениями ног. От удара о землю он проломил себе голову.
– Простите, парни, не довез вот, не смог, – чувствуя, как текут слезы по грязным щекам, пробормотал я.
Не знаю, наверное, я минуты полторы простоял так на коленях рядом с погибшим пограничником, когда меня отвлек чей-то наглый молодой возглас:
– Бать, гля, сколько краснопузых побило. Этот тоже из них, смотри, как горюет.
Обернувшись, я посмотрел на двух мужиков, по виду горожан. Тот, что постарше, уже по-хозяйски примеривался к моей повозке, заглядывая в кузов, а ко мне шел тот, что помоложе, играя ножиком в руке. Одет я был как крестьянин, и было понятно, что они хотели поиметь с меня повозку, вот только я думал иначе. При взгляде на них у меня мелькнуло воспоминание, что я обогнал их на дороге, когда спешил к машине.
Вытерев слезы рукавом, я зло оскалился, вставая на ноги и разворачиваясь.
– Вы-то мне, твари, и нужны. Ох, как же вы вовремя!
По дороге брели люди, неся в руках, везя на велосипедах, в тачках и телегах свой скарб. Уходили они от войны, от той, что громыхала у границы, что находилась в тридцати километрах позади. Шли как могли, покрытые слоем пыли, они вели за собой детей и скотину, уставшие, голодные. Шли навстречу военные колонны, проскакивали в разные стороны машины, мотоциклы, изредка броневики, однажды прошла танковая колонна, внося свою лепту в поднятие пыли над дорогой. И это еще на обычной полевой, что же творится на шоссе Владимир-Волынский – Луцк?
Почти все смотрели, как двое горожан, активно работая лопатами, копали общую могилу для одиннадцати тел, трех целых и восьми обгоревших. Некоторые командиры подразделений подходили и, козыряя, справлялись о причинах работ двух гражданских под дулом автомата. Получая ответ, когда мысленно, а однажды и реально плюнув в противников советской власти, шли дальше к границе.
Вот и сейчас, посигналив крестьянской телеге, что медленно двигалась посередине дороги, влекомая старой худой клячей, под управлением на удивление упитанного крестьянина, на обочине остановился броневик с сорокапятимиллиметровой пушкой в башне. Как и ожидалось, очередная проверка.
Из броневика вышел еще один командир, в этот раз младший лейтенант, и, оправив форму и фуражку, направился ко мне.
– Военный патруль, младший лейтенант Зоркий, – козырнул он. – Что тут происходит?
– Да вот, радовались, что погибли наши раненые под атакой «мессеров». Учу уважать советскую власть и граждан трудотерапией… Эй! Вам кто-то разрешил останавливаться?!
– Так, пан офицер, полтора метра, как и сказали.
– Ладно, сейчас хоронить будем.
